Эксперимент
Шрифт:
– Почему, если ты ее любишь? – удивилась Агата.
– Потому что я не хочу обрекать любимую женщину на ужас небытия вечности.
– А что плохого в вечности? Ты меня удивляешь! – возмутилась Агата.
– Ты еще не достаточно прожила, чтобы понять, осознать и прочувствовать весь бред вечности! Но ты поймешь, особенно после того, как потеряешь его! – Левиафан кивнул на Вальтера.
Лилит и он молча наблюдали и слушали спор о непонятном и непостижимом для них.
– Сколько же ты прожил, чтобы так разочароваться в бессмертии? Пару миллионов лет? – съязвила девушка.
– Нет, я не тугодум, мне хватило
– Если у тебя была сложная жизнь, полная разочарований и депрессий, это совсем не значит, что у каждого вампира будет то же самое. Моя жизнь меня вполне устраивает, и я радуюсь каждому дню! – Агата, убежденная в полной правоте своих слов и чувств, сдаваться не хотела.
Лилит смотрела то на Левиафана, то на нее. И собственные мысли разделились на два устойчивых мнения. Она даже уже не понимала, кого поддерживать в этом споре.
– Знаешь, помимо того, что я прожил в безделье почти пятьсот лет, как и все вампиры. Я еще очень часто думал и обдумывал свое существование, для наилучшего понимания «хорошо» и «плохо», а не бросился с головой в омут, которым по непонятным причинам должен еще наслаждаться! Мало того, еще и окунать в этот омут близких мне людей. Я ведь потом буду не способен протянуть им руку, чтобы вытащить, потому что кувыркаюсь рядом с ними, и сам не могу вылезти, как бы ни хотел, как бы ни старался. И ничего легкомысленного и веселого в этой пучине нет, и ты это скоро поймешь!
– Но… – начала Агата.
– Действительно, Агата! Нельзя же так, если тебе нравится быть тем, кто ты есть, будь. Просто прекрати навязывать всем свое мнение. И честно говоря, оно действительно не правильное. Я устал от этого бессмысленного разговора. Вы можете сидеть тут целую вечность и спорить о ней, совершенно забыв о нас.
Агата рассерженно уставилась на Вальтера, но промолчала. Левиафан взглянул на нее и тут же все понял. Он ждал, что она сейчас что-то ответит, как-то огрызнется, но ничего этого не было. Агата просто сказала «хорошо, дорогой!». И все! Она не стала припираться, хотя могла бы, и Левиафан догадался, что в этой семье порядок и гармония. Девушка ведет себя, как девушка по отношению к своему любимому мужчине. Хоть она и была в несколько раз сильнее, в несколько раз старше, но поведение у нее было как у девушки, а не у вампира-тирана. И для Левиафана объяснение этому было лишь одно: Агата слишком сильно любила молодого человека, сидящего рядом, и не готова была потерять его из-за нелепых и постоянных ссор, потому что ему от нее даже вечность не нужна, а просто чистая любовь. Агате было проще согласиться с ним, чем разжигать моральную войну.
Внезапно Левиафану стало себя жалко, потому что он был такой же и понимал, какого ей любить человека, потому что сам сидел в такой же луже. Только Лилит не была просто человеком, в отличие от Вальтера. Она была монстром, который умудрился покорить его разум, и он никак не мог совладать с ним. «Господи, каким же слабым и ничтожным делает любовь!», горько усмехнулся Левиафан и скосился на Лилит. Она смиренно сидела, утомленная спором. Ее лицо не выражало ничего, детское безразличие и непричастность к делу.
Музыка постепенно завоевывала сердца и разумы своими постоянными ударами барабанов. Кругом блестели разноцветные шары, создавая иллюзии диких, застывая на всех, особенно тех, кто был в белом. Лилит решила тоже отправиться, выплеснуть накопившуюся энергию, не взирая ни на что, даже на гипс на руке. Левиафан, растянувшись в улыбке, наблюдал за ней. Но лицезреть бесподобные телодвижения девушки ему пришлось недолго. Лилит поманила его пальцем, и он не смог отказать ни девушке, ни себе, ему самому надо было расслабиться и отвлечься от всего.
В тесном соприкосновении танца они так сблизились, что такого единения не ощущалось еще. Лилит старалась поймать каждую секунду, в которой нет ссоры или драки, нет обиды и недовольства, злости и агрессии. Осень действовала на нее точнее на ее сознание достаточно положительно. А оно питалось положительными эмоциями, и впервые ими было приятно питаться, но не продолжительное время. Поэтому Лилит периодически наступала вампиру на ноги и сильно пихала гипсом в ребра. Ему было наплевать. Он просто обнимал ее, позволяя делать эти мелкие гадости, и мысленно усмехался над ними.
Краем глаза он заметил, что Агата с Вальтером тихо уходили, пытаясь остаться незамеченными. Лилит и не заметила, а Левиафан не указал ей на это. Он не очень-то любил лишних людей, ненужных гостей, особенно, если они являлись вампирами. Лилит устала и пошла за стол.
– А где? Куда они ушли? – удивилась она, оглядывая пустые кресла.
– Судя по всему, они хотят побыть вдвоем! – невозмутимо произнес Левиафан.
Лилит вздохнула, села за стол и принялась пить шампанское. Вампир сел напротив и сложил руки на груди. «Видимо сегодня мне не удастся поужинать…Глядя на то, как поглощается алкоголь, то через пару часов у меня на руках будет безжизненное тело, насыщенное спиртом, которое будет не в состоянии передвигать собственными ногами. И она будет пользоваться моими…»
Левиафан оказался прав. Через какое-то время Лилит встала и, пошатываясь, пошла в дамскую комнату. Вампир прихватил вещи и на всякий случай последовал за ней. И «на всякий случай» случился. Через пять минут из туалета послышался престранный разговор, от которого Левиафан весь напрягся.
– Привет, милая! – раздался пьяный голос Лилит.
Около зеркала крутилась какая-то девушка. В отражении она увидела Лилит и замерла.
– Привет! – улыбнулась она в ответ.
Лилит подплыла к ней и состроила страшную рожу.
– Я вампир! – прошептала она, вытягивая руку к шее девушки.
– Допились, – буркнул Левиафан под дверью. – Это уже никуда не годится!
Он влетел в комнату и оказался перед перепуганной девушкой. Левиафан улыбнулся и прищурил глаза, разглядывая ее.
– Пока, милая! – передразнил он Лилит и одним махом отшвырнул девушку к стене.
Она без сознания упала на пол и не поднялась. Левиафан схватил Лилит за руку и выволок ее из туалета.
– Все, нагулялись! Домой! – крикнул он ей почти в ухо.