Экспериментальный полет
Шрифт:
Лифт послушно поднимается на пятый этаж. Рядом с палатой, где лежит привязанный к койке Парнишкин, дежурит навигатор Беляев. Значит, доверие к доктору пока не восстановлено.
— Как он? — кивая в сторону приоткрытой двери, тихо спрашивает Бойо.
— Всю ночь куролесил, но сейчас часа два как поостыл, — тягостно отвечает Серега. — Пока приказано ждать.
— Войти можно?
— Почему бы и нет? Только смотри, аккуратнее там. Сам особо не нервничай, да и его не провоцируй.
— Постараюсь, — Бойо шагнул в палату.
В палате,
— Привет, ну наконец-то! — радостно, будто ничего не случилось, заявляет привязанный к кровати доктор. — А я вот тут лежу, думаю, придешь — не придешь.
— Вот пришел, — несколько хмуро отвечает ему пилот. — Как ты?
— В общем, вполне сносно, только бинты на предплечьях немного мешают, снять не поможешь?
— Лучше расскажи, что это ты вчера бесился здесь целый день, — никак не отреагировал на просьбу Парнишкина Бойо. — Какая муха тебя укусила?
— Поверишь или нет, но ничего не помню, — доктор, сам ставший пациентом в собственной больнице, лучезарно улыбнулся. Еще немного — и можно даже поверить его словам.
— Свежо предание, да верится с трудом. Так что давай, пой, цветик, не стыдись.
— Да что ты, ей Богу! Я ведь действительно ничего не помню. Так, отдельные отрывки… Как приехали на поле, как потянуло собирать эту чертову траву, потом их барак-общежитие… А потом вы меня оттуда вытащили. Развяжи, а? — голос Парнишкина сменился на умоляющий. — Мне в туалет надо…
— Нет проблем, уж в этом-то я смогу тебе помочь, — Бойо сунул под доктора лежащую под кроватью утку. — А в остальном… Как команда решит.
— А что команда?
— А то и команда, — в раскрывшейся двери палаты появились Хашвили с Айсбергом, а сзади, в дверном проеме рядом с Беляевым мелькнула фигура Лорри. — Ты что, не понимаешь, что после всего произошедшего ты потенциально для нас опасен? Так что оставь свои шуточки на более подходящее время и давай, все по порядку… — жесть в голосе Сандро устрашала. — А мы уж подумаем, верить тебе или нет. Предупреждаю: если «нет» — останешься привязанным здесь на очень длительное время, может быть, даже до окончания экспедиции.
— Ребята, но я действительно ничего не помню, — Парнишкин не то чтобы сильно испугался угрозы, но на его лице появилась тень разочарования. — Только вот что сильно потянуло собирать траву, будто без этого и жизни нет…
— Просто вот так. Собирать, и — все? За салат, которым вас кормили?
— Нет, не за салат. Те, кто будет хорошо работать, будут вознаграждены. Возрождением. Все остальные уйдут, а лучшие останутся, их жизнь будет повторена и повторена неоднократно.
— Это еще как?
— Точно не знаю. Но похоже, речь идет о детях. Лучшие получат возможность жениться и продолжить род. Но это уже я сам так думаю, а что там на самом деле — трудно сказать. Одно точно — мне этого очень и очень хотелось.
— Этого хочется всем, — подытожил Сандро. — А дальше? Что было в бараке?
— Ничего не было. Покормили, уложили спать. Кстати, салаты вполне съедобные, не то что пойло из банок. И силу восстанавливают, и жажду утоляют…
— Тебе кто-нибудь показывал, где ты будешь спать? И вообще, как ты разобрался там, внутри?
— Никто ничего не показывал и не говорил. Я просто все делал как все. Поел, пошел лег на свободную кровать, заснул, проснулся, опять поел, вышел к автобусу…
— К какому автобусу?
— Около которого вы меня взяли.
— А как к тебе относились местные?
— Никак. Единственное, что я почувствовал, что они вроде бы удивляются, что я умею так быстро обучаться и даже без помощи машины.
— Какой машины?
— Не знаю. Есть у них какая-то специальная машина для обучения. Но что это такое и откуда мне это известно… — лицо Парнишкина как бы досказало за него незаконченную им фразу: «Лучше не спрашивайте, понятия не имею».
— Так… Хорошо… А почему сопротивлялся, когда тебя сажали в вездеход?
— Очень хотелось в поле, возродиться. Ребята, это правда все… Ну отпустите.
— Подумаем…
На этом разговор был окончен, Хашвили знаком поманил всех выйти из палаты.
— Какие будут мысли? — обратился к Сандро Альберт, как только дверь за астронавтами закрылась.
— А вот это я как-то упустил из виду… — озадаченно пробормотал в ответ тот. — Ведь действительно, все аборигены, которых мы здесь видели, мужчины. Но ведь как-то они должны размножаться? Значит, где-то должны быть и женщины…
— Кто о чем, а вшивый о бане, — рассмеялся Айсберг. — Не женщины, а самки. Это ж австралопитеки, полуобезьяны.
— Я не о том. На глобусе Терра-два были затемненные места…
— Думаешь, местные дома терпимости?
— Или детские сады. Надо бы проверить. Эдик, что скажешь?
— Опасно, — капитан покосился на Бойо, но так как тот не стал вмешиваться, продолжил. — Очень похоже, что на нашу психику оказывается давление. И Парнишкин лишь наиболее яркое подтверждение этого. Надо улетать.
— Что-нибудь засечено?
— Пока нет. Но это не важно. Действия команды постепенно становятся неадекватными. Повторяю — надо улетать.
— И все-таки гипотеза Сандро нуждается в подтверждении. До ближайшей затемненной зоны около пятисот километров, три часа ходу на вездеходе, кто пойдет?
— Я предложил, я и рискну, — вызвался Хашвили.
— Кто бы думал иначе, ты ведь ради женщин-самок хоть на край света. Кто еще? Колька, надо тебе.
После того как они в полном составе вышли из палаты Парнишкина, Бойо не произнес ни слова. Было очень больно за друга. Не сказал он ничего и на этот раз. Просто кивнул.