Эксперт по уничтожению
Шрифт:
Такого массового парада «летающих тарелок» жители Земли еще не наблюдали. Несколько тысяч светящихся дисков достигли верхних слоев атмосферы и, постепенно замедлив вращение, преобразились в бесформенные мутно-желтые облака-кляксы. Они сливались воедино, снова разъединялись, с огромной скоростью носились по околоземному пространству, однако его пределов не покидали. Юпитерианцы упорно ждали, когда над их земным анклавом нормализуются условия среды, испорченные совсем потерявшим голову от безысходности человеком.
Появление легионов Кроноса, которые уже находились поблизости (по меркам Вселенной, конечно же), произошло внезапно
Небо над Староболотинском за несколько секунд обрело мутно-желтый цвет – будто Млечный Путь вышел из берегов, растекся по всему небосводу и поглотил свет прочих звезд. Космическое явление такого масштаба было куда грандиознее самых ярких метеоритных дождей. Сколько двигалось к Земле слитых воедино клякс – легионеров Кроноса, – невозможно было ни посчитать, ни вообразить. Кронос загонял Юпитера и его подданных в ловушку, отрезая им все пути к отступлению.
Угодившие впросак кляксы-юпитерианцы повели себя не лучше напуганных людей: задергались и заметались во все стороны, видимо пытаясь обнаружить в надвигающихся отовсюду боевых порядках Кроноса лазейку для бегства. Вступать в бой со своим извечным врагом Юпитер явно не собирался. Во избежание неудачи Кронос стянул в Солнечную систему такие силы, что на полноценное сражение с ними контингенту юпитерианцев на Земле рассчитывать не стоило.
Отрезанный от своих армий, разбросанных по половине Вселенной, Юпитер принял единственно верное в его ситуации решение – усилиями своего небольшого подразделения сконцентрировать удар в одной точке и рискнуть вырваться из окружения. Земля и Усилитель его уже не заботили – суметь бы спастись.
Кляксы Юпитера слились в одну гигантскую туманность и ринулись навстречу неисчислимым вражеским легионам…
Небо, сначала черное, а после появления легионов Кроноса – грязно-желтое, теперь и вовсе заиграло всеми мыслимыми и немыслимыми оттенками. Нельзя было с достаточной уверенностью указать, где находится войско Юпитера – оно растворилось среди боевых порядков Кроноса. Но, судя по всему, самая жаркая схватка нематериальных существ протекала там, где разноцветные всполохи мерцали ярче всего. Смотрители сумели определить, что происходило это вблизи орбиты Марса, чей одушевленный прототип пал вчера от руки обычного землянина. Ну, или говоря начистоту, не совсем обычного.
Страсти в районе орбиты Марса разыгрались нешуточные. Смотрители судили об этом по факту, что одна из комет, случайно залетевших в гущу разноцветных всполохов, обратилась в пар быстрее, чем заметившие ее смотрители успели моргнуть.
Четвертой планете Солнечной системы повезло, на момент битвы Повелителей она находилась по другую сторону от Солнца, иначе после сражения ее порядковый номер был бы присвоен Юпитером – не Повелителем, а названной в его честь планетой.
В ближнем Космосе пировала Смерть, которая ничем не отличалась от той Смерти, что совсем недавно пировала на Земле. Чем или кем олицетворялась Смерть у небожителей, неизвестно, но, как бы то ни было, праздник у нее и в безвоздушном пространстве удался на славу.
Больше часа наблюдали изможденные смотрители за битвой небожителей, понимая, что становятся свидетелями исторических событий не только по земным меркам, но и по меркам Вселенной тоже. Кому из землян приходилось когда-либо воочию видеть гибель богов, а тем более принимать в этом непосредственное участие? Правда, цена за такую привилегию была заплачена слишком высокая…
Последняя вспышка, на этот раз самая яркая и продолжительная, и мельтешение в небе пропало. В окружающей Землю пелене, в том самом месте, где только что сверкали разноцветные всполохи, зияла огромная рваная брешь, сквозь которую просматривалось вполне обычное, черное и звездное небо. Однако брешь эта продержалась недолго и постепенно полностью затянулась желтой пеленой, не оставив после себя никаких следов.
Исходя из того, что легионы Кроноса продолжали находиться в пределах Солнечной системы, смотрители сделали вывод: Юпитеру вырваться из ловушки не посчастливилось, иначе окружающие Землю полчища наверняка бросились бы за ним в погоню. Первый злейший враг не только смотрителей, но и землян был повержен вторым их злейшим врагом, который с некоторых пор считался временным союзником.
Вот только срок этого союзничества, похоже, подошел к концу.
Желтая пелена дрогнула, словно легионы Кроноса выполнили общую команду «Шагом марш!», а после пришли в движение и стали надвигаться на Землю, норовя охватить ее, как кулак охватывает горошину.
– Возвращаемся в город! – приказал Гавриил своему потрепанному воинству. – Если Кронос надумает взяться за старое, мы для него уже не противники.
Схватки Повелителей Мефодий не видел. Проводив взглядом «летающие тарелки», он снова впал в забытье; даже не впал, а рухнул в него, словно сорвался с зыбкого подвесного моста над пропастью. Забытье было столь глубоким и вязким, что надежд на выход из него уже не возникало. Видимо, нечто подобное чувствует человек, утопающий в трясине и знающий, что помощи ждать не от кого.
Холод ледяной земли стал вовсе нестерпимым, переходя в лютый холод смерти. От холода этого пропали не только последние мысли, но и остановилось дыхание. Легкие просто замерли после выдоха, а на следующий вдох сил у акселерата уже не хватило.
«Ну вот, теперь-то наверняка все…» – успел подумать Мефодий, прежде чем умереть.
Никакого отлета души и созерцания ею лежащего внизу тела не произошло, как бы красиво ни описывали этот момент те, кто якобы вернулся с того света. Однако версия о том, что после смерти душа человека не способна что-либо видеть и слышать, поскольку растворяется в Вечности, тоже оказалась ошибочной. Мефодий все видел и слышал, мало того, он даже помнил, что он – Мефодий. Правда, проку от этого не было.
Перед глазами лениво перемещался однообразный серый фон, на котором взгляду зацепиться было почти не за что. Иногда в беспросветной серости мелькали какие-то непонятные вкрапления, но они не разнообразили общей унылой картины.
Такая же неразбериха была со звуками. Откуда-то иногда доносились негромкие постукивание и шарканье, что вместе с движущимся фоном создавало вокруг Мефодия, а точнее, его души атмосферу настоящей загробной жизни, вялотекущей и серой.
И это все, что ожидало его после смерти? Целую Вечность видеть и слышать подобную тягомотину? Нет, конечно, если не оставлять надежду на то, что сия тягомотина – это прелюдия к чему-нибудь более интересному… Хотя кто поручится, что действо, которое последует за прелюдией, будет действительно интересным, а не окажется еще скучней – замрет на месте и погрузится в полную тишину?