Эксперт по уничтожению
Шрифт:
Мефодию захотелось объять разумом Вселенную, заглянуть во все ее уголки, познать ее свойства, покопаться в секретах, ибо кто ведает, удастся ли это после окончательной смерти? Суждено ли будет растворившейся в вечности душе обратить внимание на эти грандиозные материи? И будут ли они тогда смотреться столь грандиозно?
Полет мыслей акселерата немного походил на сон, но не был таковым, потому что представшая в мыслях исполнителя Вселенная все равно имела светло-зеленый оттенок стены, маячившей перед его незакрывающимися глазами. Стена и Вселенная: две несоизмеримые по масштабу вещи, однако малое в данном случае весьма ощутимо искажало большое и при этом уже не выглядело
Первым существом, нарушившим гармонию большого и малого, стал юпитерианец Сагадей, возникший перед глазами Мефодия, когда пленник прошивал мыслью парсеки зеленого пространства. Сагадей вклинился в сознание акселерата столь обыденно, что, несмотря на свое небесное происхождение, был поначалу принят исполнителем за дополнение к уже сформированному в его сознании образу «вечного настоящего».
– Я узнал, что у вас, землян, принято при встрече желать друг другу удачи и интересоваться состоянием материальной оболочки, – проговорил Сагадей, останавливаясь перед взором пленника. – Какая любопытная особенность! Могу, конечно, для порядка соблюсти ваши приличия, но сам понимаешь: удачи у тебя и без того хватает, а про твою материальную оболочку я и так все знаю.
Мефодию было чем ответить Сагадею, но диалога по вполне понятным причинам не получилось: кругом жидкость, во рту шланг, да и челюсть с языком давно перестали подчиняться своему владельцу. Даже состроить гневную гримасу и выпучить глаза было выше сил некогда казавшегося всесильным акселерата…
Сагадей продолжал стоять возле аквариума с таким видом, будто у него выдалась свободная минута и он заглянул в живой уголок, дабы расслабиться и полюбоваться аквариумными рыбками.
– Вообще, огромное количество условностей, что присутствует в общении вечноматериальных существ, поражает меня, – продолжал Сагадей. – Обязательные слова, знаки, поступки, обязательная ответная реакция на них… Вы ждете друг от друга строго определенного и очень бурно реагируете, когда не дожидаетесь того, на что рассчитывали. Такая сложность отношений чрезмерна. Вы, так называемое Человечество, очень интересный объект для исследований.
Считавший себя мертвецом Мефодий на секунду вышел из этого состояния и от всего сердца послал Сагадея (разумеется, мысленно) на край Вселенной.
– К твоему сведению: я был против вашей ликвидации. Неразумно убивать уникальную искусственную форму жизни, тем более в силу своей природы не угрожающую никакой другой жизненной форме. Но… Когда Повелитель сжигает звезды, исследователям вроде меня приказано не обращать на них внимания.
«Что-то наподобие говорящих пушек и молчащих муз, – подумал Мефодий, сам того не желая, все больше прислушиваясь к словам Сагадея. – Да вы, любезный живодер, не иначе поэт в душе!»
– Так что сегодня я занимаюсь лишь вопросами массового уничтожения, хотя… – Сагадей приблизился к стеклу аквариума и доверительным тоном негромко произнес: – Хотя меньше всего хотел бы этим заниматься. Порой завидую своему отцу: в конце жизни он осуществил свою мечту и был по-настоящему свободен…
Мефодию становилось все любопытнее и любопытнее: Сагадей вел себя так, словно пытался подружиться со своей «лабораторной крысой». Пообещав себе, что позднее он обязательно вернется в прежнюю ипостась умершего самурая, Мефодий стал внимать каждому слову небожителя, тем более что откровенничающий юпитерианец был единственным ярким явлением за последнее время.
Подозрительно вежливый с вражеским пленником Сагадей побродил немного в молчании вокруг аквариума, затем снова наклонился к стеклу и, подмигнув, спросил:
– Небось хочется узнать, как там снаружи, да?
Мефодий повторно послал в мыслях хитрого юпитерианца туда, куда уже посылал. Впрочем, Сагадей об этом все равно не узнал, поэтому не оскорбился.
– Мне незачем скрывать это от тебя; ты ведь сегодня как-никак на моей стороне, – с издевкой сказал небожитель. – У нас возникла небольшая проблема. То, что вы именуете Усилителем, не может быть вывезено с этой планеты. По крайней мере, в том состоянии, в каком находится сейчас. Покинув вашу атмосферу, оно превратится в обычный мусор, которого во Вселенной без того хватает. Отец все предусмотрел! Он переделал Усилитель и интегрировал его в вашу планетную среду столь мастерски, что, обнаружив устройство, я чуть было не признал свое поражение как ученый. Так что придется теперь некоторое время с ним провозиться.
«Врет или нет? – засомневался Мефодий. – Хотя зачем ему врать? А я стал бы врать полудохлой рыбе, которую поймал, если бы вообще заговорил с ней?»
– Тебя наверняка интересует собственная судьба. Скажу прямо: ты мне очень скоро потребуешься… Можешь успокоиться, убивать тебя я не собираюсь. Тебе придется самому решать – погибнуть или нет. Насколько я о тебе наслышан, человек ты вполне здравомыслящий и в силах принять грамотное решение.
Сагадей немного потоптался в молчании, будто собирался сообщить нечто сокровенное, но не решался. Потом вдруг забеспокоился, стал озираться и прислушиваться, словно боялся, что его застанут за запрещенным занятием – разговором с пленником.
– Еще поговорим, – проговорил Сагадей перед тем, как уйти. – Не забудь о том, что я тебе сейчас сказал. Торопиться не будем: время у нас с тобой еще есть…
«Времени не существует! – мысленно ответил ему Мефодий, возвращаясь к созерцанию зеленой стены и раздумьям о Вселенной, но последние слова Сагадея о некоем предназначении акселерата занозой засели в голове и мешали вновь обрести прежнюю отрешенность. – Как мало, однако, требуется, чтобы лишить человека покоя даже на пороге смерти. Дерьмовый бы самурай из меня вышел…»
После ухода Сагадея одиночество Мефодия продлилось недолго. Акселерат уже твердо решил игнорировать докучливых посетителей, которые приходят поболтать, но следующих гостей оставить без внимания было нельзя, даже если бы очень захотелось.
Наверное, еще ни один землянин не удостаивался персонального визита одного из Повелителей Вселенной. Хочешь не хочешь, а даже разбитого параличом Мефодия пробрал благоговейный трепет.
Вместе с Юпитером явилась Афродита, появления которой Мефодий ожидал давно, но в тени своего босса вселенская обольстительница выглядела как-то блекло. Милое личико Афродиты было напряжено, а обычно грациозные движения скованы. Наблюдать за неуверенностью той, пасть жертвой чар которой некогда опасался даже Совет смотрителей, было очень забавно.
Афродита и Юпитер долго молчали, видимо переговариваясь между собой телепатически. На лице Повелителя было выражение, какое, наверное, было бы у него при осмотре пустого аквариума; болтающийся в аквариуме Мефодий, судя по всему, представлялся ему чем-то вроде присохшей к стенке грязи. Тем не менее Повелитель снизошел-таки до разговора с ним, правда, тон его резко отличался от дружелюбного тона оружейника:
– Мне рассказали о том, что в пределах своей планеты ты стал великим воином. Однако теперь я вижу обратное: жалкое существо, пусть и сотворенное гением. Даже не верится, что это тот самый человечек, который сумел потрепать нашу земную группировку. Мы случайно не ошиблись?