Эксперт по уничтожению
Шрифт:
Постепенно из снежной пелены стали вырисовываться отдельные точки, которых с каждой секундой становилось все больше и больше, и уже через минуту на их месте в клубах снега колыхалась темная масса. Тотчас же все загадочные звуковые эффекты наложились на появившееся изображение, и зловещая композиция приобрела наконец законченную форму.
Орда безумно вопящих Сатиров (в кои-то веки Мефодий понял, что на самом следует определять размытым количественным термином «орда») неслась по Староболотинску подобно тому, как совсем недавно по городу бежали исполнители, вот только легкости и изящности исполнительского бега у Сатиров не наблюдалось в помине. Они мчались вперед словно разогнанные асфальтоукладочные катки,
Рожденному в век моторов Мефодию довелось видеть кавалерийские атаки лишь в кино, и потому сравнить с ними лавинообразную атаку Сатиров он мог весьма приблизительно. Скорость бегущих юпитерианцев была, пожалуй, быстрее лошадиного галопа, и топота они производили куда больше. Так что если вражескую кавалерию землекопы могли задержать, проделать то же самое с галопирующими Сатирами было под силу только исполнителям. Да и то лишь гипотетически.
Авангард монстров скатился с противоположного откоса Песчаного Лога и, не сбавляя темпа, ринулся дальше; кто-то из Сатиров помчался по эстакаде, а кто-то по заросшему кустарником и покрытому кочками дну котловины. Где заканчивались боевые порядки – точнее сказать, «беспорядки» – атакующих, мешала рассмотреть поднятая ими снежная пыль. Поэтому рвущееся с воплями в бой воинство юпитерианцев казалось лишенным конца и края.
Чтобы немного сбросить напряжение, Мефодий несколько раз энергично вдохнул морозный воздух, переступил с ноги на ногу и крутанул в ладонях слэйеры. Хотелось незамедлительно броситься навстречу врагу, но от этого опрометчивого поступка его удерживало элементарное здравомыслие: вступать в схватку на эстакаде и в низине было опасно, следовало дождаться, когда Сатиры выскочат на крутой склон Песчаного Лога и замедлят ход.
«Сегодня хороший день для смерти!» – вспомнились акселерату чьи-то слова; кажется, очень давно их произнес один из вождей североамериканских индейцев. «Надо будет спросить при случае у Бегущего Бизона – он точно знает», – подумал Мефодий и мрачно усмехнулся.
Казалось, приближаясь, Сатиры двигались все быстрее. Не успел еще Мефодий как следует рассмотреть первые ряды юпитерианцев, как те уже длинными скачками взбирались вверх по склону, выбрасывая из-под ног ошметки снега в лица бегущим сзади. Время томительного ожидания закончилось, и, зарядив свою кровь повышенной порцией адреналина, Мефодий кинулся к краю Песчаного Лога, на ходу раскручивая слэйеры во всесокрушающую сферу. Для остальных исполнителей действия акселерата послужили сигналом «делай как я», и потому не пробежал он и десяти шагов, как вслед ему бросились его соратники.
Две огромные силы, боевую мощь которых на этой планете можно было расценивать как равную, столкнулись и сцепились одна с другой так яростно, что воздух дрогнул, словно от взрыва. Там, где недавно текла мирная жизнь – ездили автомобили, спешили в консерваторию студенты, шли по своим делам прохожие, – началось настоящее безумие, кровавым размахом сравнимое разве что с какой-нибудь средневековой сечей.
Исполнители брали выучкой и грамотной стратегией, Сатиры – числом: на Земле в сражении такого масштаба они участвовали впервые. Тактика Сатиров была элементарной и похожей на поведение гиен: накинуться скопом на отбившегося от стада и разорвать его. Поэтому люди старались держаться группами, прижимались спина к спине и разили всякого юпитерианца, какой приближался на расстояние удара. Похожим способом тысячелетия назад римские когорты с успехом отражали натиск варваров.
Мефодий сознательно держался чуть поодаль от своей группы, дабы такое фирменное блюдо акселератов как люциферрумовая сфера, смогло насытить Сатиров как следует и одновременно обойти стороной зазевавшихся собратьев по оружию. Стремительный, словно запущенная юла, Мефодий двигался непредсказуемым зигзагом, успевая помогать как своей группе, так и соседним.
Неплохо изучив в Ницце слабые места Сатиров в фехтовании, акселерат ощущал себя сегодня гораздо увереннее. Основной ошибкой юпитерианцев являлось пренебрежение защитой и зацикленность на прямых яростных атаках. Арсенал ударов у Сатиров был небогат и предсказуем, однако этот недостаток с лихвой компенсировался силой, скоростью и жаждой убивать.
Впрочем, жажда убивать была у дерущихся обоюдной…
Смотрители летали над полем боя и ожидали воздушной атаки высших юпитерианцев, но так и не дождались. Или для небожителей это нападение было разведкой боем, или они посчитали, что пехота в состоянии управиться самостоятельно. Ни один из приближенных Юпитера пока что не давал о себе знать, и смотрители переключились на дела земные, не забывая, разумеется, краем глаза посматривать на небо. Помощь их вовсе не оказалась лишней – Сатиры продолжали прибывать, заступая на места павших товарищей еще до того, как их тела успевали воспламениться.
Сейчас для Мефодия главными были две вещи – враги, сменявшие друг друга едва ли не со скоростью кинокадров, и группа соратников, в которой сражались Кимберли и Мигель. Последних акселерат старался держать по возможности у себя за спиной – когда тебя прикрывают не один, а несколько товарищей, волноваться приходится куда меньше. Слэйер Мефодия всегда оказывался на долю секунды быстрее сабли Сатира и разил беспощадно и наверняка.
Больше всего Мефодий опасался, что Кимберли застанут врасплох в первые мгновения битвы, когда противники сшибались лоб в лоб на огромной скорости, и если не погибали при столкновении, то старались перехватить друг у друга инициативу. Все-таки, несмотря на весь свой боевой опыт, Кимберли была прежде всего женщиной, а следовательно, существом хоть и гибким, но хрупким и не предназначенным для такой тактики боя.
Мефодий встал перед подругой и, словно волнорез, отсек от нее тех Сатиров, которые позарились на ее голову. К счастью, этот тяжелейший этап битвы скоро миновал. Когда же темп сражения вошел в норму, акселерат все-таки позволил Ким внести посильный вклад в общее дело, но ни на миг не терял ее из вида.
За Мигеля переживать особо не приходилось – мастер предавался работе с таким упоением, что его примером можно было воодушевить батальон упавших духом исполнителей. Естественно, что темп боя мастера был ниже, чем у акселерата, и потому Мигель далеко от группы не удалялся, но так же, как и Мефодий, успевал позаботиться и о себе, и о ближнем. Посредством своих изогнутых клинков, напоминавших арабские сабли, Мигель преподавал Сатирам науку грамотного применения оружия в конкретной боевой ситуации. Правда, обученные Сатиры хранили переданный им опыт в своих узколобых головах недолго – ровно столько, сколько горели их порубленные мастером тела.
Мефодий понятия не имел, как обстоят дела на других участках обороны, но на вверенной ему территории забот хватало с лихвой. К сожалению, невозможно было уследить за всеми исполнителями, и многие из них уже погибли, рассеченные юпитерианскими саблями. Некоторые лежали на снегу со свернутыми набок шеями, нарвавшись на коронный прием невооруженных Сатиров. Акселерат был не в силах помочь каждому попавшему в беду, как не может этого сделать в пылу битвы ни один воин, будь он величайшим из великих.