Эксперт смерти

Суббота Иван

Я спокойно повернулся спиной к Пьеро и зашагал к расположенной впереди анфиладе, за которой угадывались двери, ведущие в зрительный зал.

— Брр! — сказал Прив. — Жутковато как–то!

Со стороны коридора, полукругом охватывающего анфиладу, раздался дробный цокот, заставивший нас напряженно замереть. Спустя минуту из–за поворота показался пудель и, стуча коготками по лакированному паркету, прошел мимо нас. В пасти его была зажата человеческая рука, ее конец волочился по полу, оставляя за собой кровавый след.

Шкура пса, сшитая из серого бархата, на одном из боков облезла, открывая голые ребра и высохшие внутренности пса.

— Жутковатое место, — тихо повторил Прив.

Проводив глазами пуделя, пока он не скрылся за поворотом, я аккуратно переступил через кровавую полосу и продолжил путь к дверям в зрительный зал. Взявшись за ручку, я бросил взгляд назад. Пьеро внимательно смотрел нам вслед. Слезы уже не капали из его глаз, и я увидел бледное лицо. Одухотворенное лицо, полное сострадания и печали. Деревянное. Как может дерево так ярко и полно передать одухотворенность? Я решительно повернул ручку и вошел в зрительный зал.

Длинные ряды кресел, полностью заполненные посетителями, убегали в стороны от протянувшегося от нас с Привом до самой сцены прохода. Там, на сцене стояли три фигуры, закутанные в серые балахоны и заунывно тянули одну ноту.

— Соль, — поморщился я.

— Что? — встрепенулся рядом Прив. — Где соль? Какая соль? Причем здесь соль?

— Соль третьей октавы, — опять поморщился я, вспоминая детские годы и нелюбимую мною тогда музыкальную школу. — Самая противная нота на теноре. Никогда не мог ее чисто взять.

— Понятно, — покачал головой Прив и с интересом начал осматриваться по сторонам. — Что это с ними?

Я оторвал взгляд от сцены, где три тенора продолжали тянуть одну и ту же ноту. Без пауз, без перерыва на вдох. Да еще, кажется, они постепенно повышали тональность. Медленно, почти незаметно, практически неуловимо для уха, но тональность их завывания повышалась. Или мне это уже просто чудится?

— Ты про зрителей? — переспросил я Прива и тоже стал осматривать сидящих в креслах зрителей.

В основном это были люди, но встречалось немало и гномов, и эльфов. Чуть меньше было представителей других рас, исключительно светлых и нейтральных. Темных не было. Оно и понятно, хоть Кван Тонг и считался вольным городом, но темные фракции здесь не жаловали. "Триада", клан Светлой стороны, официально объявил об отказе в защите Темных на территории своего города.

Зал был заполнен почти полностью, очень немного виднелось незанятых мест. Сидевших в креслах людей, эльфов, гномов и прочих объединяло по крайней мере одно — у всех у них были остекленевшие глаза, обращенные на сцену, и открытые в немом крике рты.

— Они зачарованы, Прив.

Вдоль некоторых рядов медленно передвигались фигуры огородных пугал — наброшенные на костяк из скрещенных деревяшек лохмотья, увенчанные вверху

выпотрошенной тыквой с прорезями вместо рта и глаз. В руках пугала держали серпы. Отсюда не было видно, что они делают, останавливаясь возле очередного развалившегося в кресле зрителя, но догадаться было не трудно.

— Что? Вот эти три клоуна, — Прив махнул рукой в сторону сцены, — своим завыванием смогли заворожить весь зал? Да здесь народу не меньше двух тысяч! И они смогли зачаровать всех?

— Не всех, но большинство. Некоторые не поддаются этим чарам.

— И где же те, кого не смогли заворожить?

— Боюсь, их уже нет. Они становятся жертвами в первую очередь, — ответил я и про себя воздал хвалу богам за это. — И это для нас лучший вариант, иначе, боюсь, я бы не смог удержаться.

Я медленно двинулся вдоль прохода.

— Пойдем, Прив. Только не делай резких движений и ни на что не обращай внимания. Нам надо подняться на сцену и пройти за кулисы.

Передвигавшееся метрах в пяти от нас вдоль одного из последних рядов огородное пугало замерло и уставилось на меня, медленно поворачивая тыковку–голову вслед за мною.

— А там что? — спросил Прив. — За кулисами?

— А там будет легче, — ответил я, бросая взгляды по сторонам и периодически открывая инфу то одного, то другого привлекшего мое внимание зрителя. Кого здесь только не было — и простые ремесленники, и торговцы, и воины, и маги. Лучники и мечники, охотники и рейнджеры. Уровни и меньше сотни, и больше, один даже двухсотого оказался. Дети, взрослые, старики. Все они сейчас напоминали безжизненных кукол больше, чем двигавшиеся вдоль рядов пугала.

— А почему нас не завораживает?

— Не знаю, Прив. Может, на меня не действует, потому, что я бессмертный. А на тебя, потому, что ты, наверное, темный.

Мы шли вдоль зрительских рядов и все пугала и другие куклы, которых я вначале не заметил, провожали нас пристальными взглядами. Они молча замирали на месте и только их головы синхронно поворачивались вслед нашему движению. И все это при полной тишине, нарушаемой лишь нудным непрерывным звуком, тянувшимся со сцены, от которого, казалось, уже начинала вибрировать голова.

— И вот этот стон у них песней зовется, — тихо пробурчал я.

Стоявшее у самого прохода, по которому мы шли, чучело внимательно смотрело на нас и когда мы почти поравнялись с ним, ухватило за волосы сидевшую перед ним девушку и медленным, неторопливым движением серпа перерезало ей горло. Серп был старый и ржавый. И не заточенный. Края у раны получились рваные, кровь из перерезанного горла брызнула во все стороны, часть капель попала на нас с Привом.

— Босс! — завопил Прив.

— Заткнись, Прив! — крикнул я, смотря в уставившиеся на меня глаза чучела. Там была только равнодушная тьма и все. Нет, еще там было ожидание.