Экстрасенс
Шрифт:
– Конечно, Михаил Андреевич, но мне кажется, это дело медиков. Почему наш Институт, мы же занимаемся точными науками, народнохозяйственными задачами, обороной наконец… – Ну, – Советник замялся, – здесь две причины. Во-первых, товарищ Генеральный Секретарь не доверяет врачам. Он так и сказал: « Они пичкали меня всякой гадостью, кололи уколы, а простая женщина из провинции за двадцать минут вернула мне молодость»…Во-вторых, мы здесь навели справки, у Вас работает академик Корубзев, мировая величина, а он уже много лет интересуется подобными проблемами. – Да, я понимаю, – директор перевел дыхание. Старенького академика уже давно никто не принимал всерьез. Бывший изобретатель первого отечественного радиолокатора, тяжело и безнадежно больной, с лысой головой, он появлялся в Институте не чаще раза в неделю. Его увлечение наукой на старости лет приобрело совершенно детский характер, и академик занялся любительскими исследованиями телепатии и всяческими оккультными
– Так что воспринимайте это как срочное задание партии. Хотелось бы, Сергей Васильевич, чтобы Вы в недельный срок представили нам в ЦК смету на необходимый штат и оборудование. Не скупитесь, у нас особый фонд, берите лучших людей, со всей страны, мы дадим им прописку и квартиры. И по поводу иностранного оборудования, представьте нам список и все будет немедленно утверждено. Если необходимо будет помещение, обращайтесь лично ко мне, я прослежу и дам распоряжение в Моссовет. И еще, Вам необходимо срочно выехать с экспертизой в Ленинград. Там появилась женщина, передвигающая предметы на расстоянии, и товарища Генерального Секретаря это чрезвычайно разволновало. Он целый вечер вчера не мог успокоиться и сказал: «Пора советской науке безжалостно вскрыть тайны мироздания»…
– Да, конечно, Михаил Андреевич… – Я Вас сейчас соединю с нашим секретариатом, выезжайте сегодня вечером. Во Внуково будет ждать специальный самолет. Возьмите с собой несколько экспертов, аппаратуру, подойдите к делу серьезно… Поймите, здесь может идти речь о событии, которое можно сравнить с созданием СССР атомной бомбы… Ну, желаю успеха… – Голос Советника снова стал официальным.
Директор оторопело выслушал инструкции слегка развязного молодого человека из секретариата, объяснившего ему, когда и куда за ними приедут машины, и во сколько их отвезут в аэропорт, и оторопело повесил трубку. Им овладели смешанные чувства. Он всегда более чем скептически относился ко всему, выпадавшему из представлений науки, а всю эту ересь, связанную с телепатией, экстрасенами, тем более с передвижением предметов силой воли считал чепухой, сродни фокусам и шарлатанству. Отказаться от порученной миссии, с другой стороны, было явно невозможно. «Что они, с ума там все посходили? « – с раздражением подумал он. Из странной ситуации надо было выкручиваться. – Кого взять с собой? Алика, чудака, институтского друга, бессеребрянника, просиживающего дни и ночи в подвале со своим аспирантом, проводя измерения. Как его зовут? Саша, толковый мальчик, чего-то он там недавно обнаружил, прирожденный экспериментатор… Позор какой-то, ну да ладно, выкрутимся. – Он поднял трубку.
– Алло? – Алик был явно увлечен работой. – Да нет, Саша, вы аккуратнее усиление выставляйте… – Алик? Это Сергей, слушай, тут такое дело. Долго даже объяснять. Вечером улетаем в Ленинград, тут из ЦК звонили. Какая-то дура руками стаканы двигает. Придется разоблачать. – Что за чушь? – Алик был явно обескуражен. – Ты чего, напился что-ли? Слушай, кончай ты с этим делом, мы же старые друзья. Ну я понимаю, ты сейчас академик, директор, ну на хрен это тебе нужно? Брось ты все и спускайся к нам в подвал, мы тут такие потрясающие вещи вытряхнули… – Да не пьяный я, Алик, сколько можно? Говорю тебе, я серьезно, собери что можешь, возьми лазеры свои, датчики, черт его знает, греби все. В восемь вечера придет машина, мы специальным самолетом улетаем в Ленинград. И этого Сашку с собой бери, поможет. – Да Вы чего все обалдели, что-ли? – Алик явно подозревал розыгрыш. – Слушай, Сережа, я тебе как вот как скажу, если ты хочешь поиздеваться, найди кого-нибудь еще, а мне не мешай работать. Я от тебя такого не ожидал. – Мать твою так, – директор начал кричать. – Ты что, идиот, мне не веришь? Мне это все на такой же хер надо как и тебе. Я тебе матерью родной клянусь, что не вру. – Ты чего, серьезно, что-ли? – Алик начал истерически смеяться. – Ну где я только не был, чего только не ожидал, но такого… – Короче, – директор начал раздражаться, – собирай все свои ящики, все что можно. Греби лазеры, усилители, приемники, световоды…В восемь вечера у входа в Институт придет машина, я буду там. Чтобы к этому времени все было готово. Летим вместе. И никому ни слова, понял? Сашу предупреди, здесь дело государственного значения. – Ну хорошо, как скажешь… Но такой глупостью я еще никогда в жизни не занимался.
Вечером все были готовы. Алик, щупленький, подмигивающий глазами и раздраженно время от времени пожимающий плечами и фыркающий, помогал нечесаному аспиранту грузить массивные деревянные ящики в микроавтобус. Аспирант Саша время от времени теребил нос и покусывал ногти, с опаской посматривая в сторону директора. Сергей Васильевич раздраженно давал последние указания секретарше, с неприступным видом стоящей у входа на мраморную лестницу с выбоинами в ступенях. – Что за хреновина такая, Сергей, ты все же объясни, что происходит? – Алик с недовольным видом поправил на голове старенький берет и уселся на сидение. – Слушай, я и сам толком не знаю. Звонили из Кремля, говорят, надо срочно обследовать какую-то бабу там в Ленинграде, которая двигает руками предметы. – Да что обследовать, неужели не понятно? Надо ниточки искать, здесь фокусник профессиональный нужен… – Послушай, видишь размах какой, специальный самолет выделили, ну потеряем в крайнем случае два дня, посмотрим на чудаков, да и улетим домой. Ничего страшного, а то засиделся ты в своем подвале. – Это ты может быть засиделся в твоей дирекции, а у меня работа стоит. Да мы бы за эти два дня столько всего наковыряли. Только результаты пошли… – Алик, не расстраивайся, не убегут твои результаты, никуда не денутся. Давай-ка луше подумаем, что мы реально можем про всю эту чертовщину понять. – Ерунда какая-то, я ничему не поверю до тех пор, пока она на моих глазах что-нибудь не сдвинет силой мысли. Да мало ли что, у нее и магниты могут быть спрятаны, и все что угодно.
Тем временем за окнами автобуса проплыли новостройки Юго-Запада, светящиеся огоньками окон, и за окном стало темно. Автобус подкатил к воротам, которые как по мановению волшебной палочки отворились, и въехал прямо на летное поле, остановившись у серебряного самолета. Откуда ни возьмись появились солдатики в зеленоватых тулупах и серых шапках, в мгновение ока подхватили деревянные ящики с аппаратурой и, словно играючи, занесли их в самолет.
– Здравствуйте, товарищи, – в проходе появился таинственного вида гражданин с одутловатыми мешками под глазами, в добротном шерстяном сером пальто и в каракулевой шапке. – Меня попросили дать Вам подробную инструкцию по Вашей дальнейшей программе. Михаил Андреевич звонил, интересовался и просил меня передать Вам привет и пожелания удачи. Он сам лично позвонить не мог, уехал в Болгарию на совещание руководителей братских коммунистических партий. В самолете Вас покормят, по приезду в Ленинград оборудование разгрузят и отвезут вас в отдельный дом, где вас будет ждать ужин и отдых. Завтра в восемь утра вас накормят завтраком и отвезут на объект. Ни о чем не волнуйтесь, если будут просьбы или пожелания, обращайтесь ко мне.
Алик, да и Сергей Васильевич, не говоря уже об аспиранте, слегка обалдели от такого приема. А когда в проходе самолета появилась румяная, будто бы с пылу с жару бабенка в крахмальном фартуке и с не менее накрахмаленным кокошником, и разнесла запотевшую водку в хрустальном графинчике, горячие пирожки с грибами и ароматно пахнущие горшочки с чем-то шипящим, Алик вдруг кашлянул и, прожевав пирожок, торопливо сказал: «А черт его знает, может быть в этом что-то и есть…».
Глава 3. Удивительное рядом.
На родине революции давно уже перевелись революционные матросы с ленточками в черных брюках клеш, стучавшие своими грубыми ботинками по каменным мостовым. Потерянный, пустой стоял Смольный, неясные духи да тени революционных масс и их руководителей, среди которых изредка мелькал случайный призрак благородной девицы, только того и осталось. Да серая Нева все так же торжественно катила свои воды мимо каменных набережных и мостов.Мрачноватые и помятые граждане великого города сновали по улицам с авоськами в поисках продовольствия, впрочем к этому времени и сновать они даже перестали, только последние и самые неуемные из них возвращались домой в громыхающих освещенных тусклым светом трамваях, устало глядя в окно на привычные городские очертания, и думая о таком же как и сегодняшний, сером и скучном завтрашнем дне.
Мимо этих уставших людей катил автобус, забитый ящиками с приборами, в котором сидели слегка захмелевшие представители Академии Наук. Алик пить вообще почти не умел, да и не любил, ему достаточно было рюмки, чтобы лицо его раскраснелось. Аспирант Саша, хотя выпить и любил, был настолько выбит из колеи происходящими событиями, что забился на заднее сидение и слегка затравленным взглядом ловил скрывающиеся в темноте очертания города, изредка прислушиваясь к разговору начальников. Директору же выпитая доза была как слону дробинка и, честно говоря, хотелось добавить.
– И вот, – рассказывал он недавно услышанную историю, – лежит он в реанимации, врачи констатировали клиническую смерть, в зрачках реакции никакой… – Речь шла о совершенно скандальном случае, который произошел в Киеве несколько лет назад с крупным ученым, основателем знаменитого Киевского института. – Тут приходит какая-то деревенская бабка, типа тех, которые снадобья изготовляют, и говорит, дайте мне над ним, родименьким, поколдовать, руками поводить. Ну, врачи морщатся, но родные просят, чем черт не шутит, в такой ситуации мозги отказывают. И что ты думаешь? Через десять минут он открывает глаза, приподнимается на кровати и в полном сознании расспрашивает о том, как дела в Институте, разговаривает с родными. И в сознании находился еще почти сутки. Врачи с ума посходили, у него уже рефлексов никаких не осталось.