Экстрасенс
Шрифт:
– Сережа, послушай, ведь ты же ученый с мировым именем, но как такое может быть? – А хрен его знает, может поля какие-то. – Поля? Ну хорошо, какие? Электромагинтные? Радиоволны, что-ли? Погоди, погоди, руки-то у нее теплые, как у всех, может быть инфракрасное излучение, как грелка или горчичник. Электричество, статика например. Кожа у человека сухая, помнишь, как по синтетическому ковру пройдешься, тебя потом дергает. Конечно, электростатика. Может быть у человека есть какие-то особые рецепторы или механизмы чувствительности к слабым полям? Вот птицы прекрасно ориентируются по магнитному полю Земли, и рыбы тоже. Так, дай подумать. Что еще? Химия, может быть выделения какие-то, даже запах. Акустика, инфразвук. А ты знаешь, это мне уже не кажется таким уж бредом. Просто у человека может быть какая-то чувствительная система, о которой медицина не подозревает. Занимаются же китайцы иглоукалыванием, акупунктурой. Подожди, а магнитные поля? Ведь и сердце, и мозг и мышцы, в конце концов, по ним пробегают электрические импульсы. А где электрическое поле, там и магнитное. – Вот, вот Алик, видишь, ты и загенерировал. Послушай, чего бы там за этим не стояло, момент удачный. – Сергей Васильевич подозрительно оглянулся на Сашу, поджавшего под себя ноги и глядевшего в окно на проплывающие мимо огоньки. –
При этих словах Алик приоткрыл рот, но так ничего и не успел сказать, так как автобус зашуршал шинами по гравию и остановился около особняка с белыми колоннами.
– Добро пожаловать, товарищи, – на пороге стояла дама внушительных размеров в строгой юбке и сером пиджаке с золотыми пуговицами. – Я проведу Вас в комнаты, с дорожки поди умаялись? Ванну примите, попарьтесь и приходите поужинать в зал, стол уже накрыт.
Хрустели постели накрахмаленными простынями, старые, невесть откуда взявшиеся голландские печки с изразцами радовали душу, а зал, а зал… Потолок, покрытый росписями, золотые ангелочки, резьба деревянная, богатый барин когда-то жил в этом доме. А стол, один стол уж чего стоил, с белой крахмальной скатертью, свежими срезами невесть откуда в Ленинграде взявшихся лимонов, красной жирной лососиной, зеленью, запотевшими бутылками с водкой и коньяком.
Аспиранту Саше при виде накрытого стола с явствами поплохело, и он опустился на стоявший в сторонке стул. Алик широко открыл рот, а директор решительно подошел к столу и налил стопку водки. – Ну, ребята, не подкачайте, – он залпом выпил, подцепил вилкой кусок красной лососины, закусил, и с размаху похлопал замершего Алика по плечу. – Смотри, лови свое счастье. Раз в жизни такое бывает…
Утром ждал их крепкий кофе с бутербродами, поданный ко входу автобус пах пустотой, железом и дермантиновыми сиденьями. Через сорок минут были они на месте. Работать командированным предстояло в странном помещении, напоминавшем подвал, да собственно это и был подвал, только просторный и освещенный ярким светом люминисцентных ламп, с широким столом, несколькими кинокамерами, и окруженный странного вида молодыми людьми в одинаковых, сероватых с голубым отливом костюмах.
У Алика после вчерашних излишеств болела голова, но он упорно распаковывал привезенный из лаборатории хлам. Светились зеленоватым светом экраны осциллографов, красным лучиком вспыхнул и ожил лазер, качались стрелки на усилителях, словом все было готово к исследованию неизведанного.
Потом зашевелилось что-то, отворилась дверь, и в сопровождении пожилого, странного, немного жалкого, заискивающего и одновременно наглого выражения лица мужчины, вошла в комнату совершенно обычного вида, даже можно сказать затрапезного, пожилая дама. Была эта дама с широким русским лицом, с расплывшейся фигурой, колыхавшейся под поношенным скромным платьем темно-зеленого цвета, с седыми волосами, заколотыми обычной шпилькой, вида непритязательного и скромного.
– Здравствуйте, товарищи. – низким грудным бабьим голосом представилась она окружающим. – Адриана Сергеевна. – Мы так рады, – заискивающе пролепетал странный мужчина, – что наука наконец обратила внимание… Спасибо партии. Тут же налицо феномен необычайный, а от нас все руками отмахивались… Что бы мы без Вас делали…Адрианочка, покажи товарищам… – Я только ничего не обещаю… – дама побледнела. – Понимаете, раз на раз не приходится, демонстрация требует полного сосредоточения, экстаза… По заказу это не всегда получается… – Да Вы не волнуйтесь, – Сергей Васильевич был бодр и жизнерадостен. Все происходящее казалось ему чем-то не вполне реальным, словно видел он какой-то дурацкий сон. Персональный самолет, ломящийся от явств стол… Уж не приснилось ли ему все это.. – Да, работайте, не обращайте внимания, – поддакнул Алик, мучившийся головой. – Эх, дорогой, чай выпили вчера? Головка болит? – Адриана Сергеевна кряхтя приподняла свое пышное колышащееся тело со стула и, переваливаясь, приблизилась к Алику. – Сейчас, голубчик, легче будет… – она провела руками несколько раз вниз и вверх и плюхнулась обратно на свой стул, как желеобразная масса совершая колыхающиеся движения. – А… – Алик в изумлении застыл. Лицо его на секунду побледнело, и он испуганно посмотрел на продолжающую колыхаться фигуру. Затем он в изумлении замер, словно прислушиваясь к себе, недоуменно потрогал рукой начинавшую лысеть голову, и рот его широко открылся. – Послушайте, – он смотрел на директора и на Сашу, – а ведь прошла голова-то. Чертовщина какая-то…
– Адрианочка, – странный сопровождающий с обожанием уставился на свою спутницу. – Ну что еще этим ученым надо? Неужели они не воспринимают объективную реальность, данную нам в ощущениях и независимую от нас? Ну, покажи им, что ты умеешь. – Стакан, – глухим голосом скомандовала баба. – На, милая, – и на столе невесть откуда взялся граненый стакан, из которого мужики пьют на троих горькую где-нибудь среди начинающих ранней весной распускаться клейкими листиками кустов, и пахнет пряной пьянящей зеленью, и шуршат за кустами шинами грузовики и легковые машины, и пахнет свежестью кусок черного хлеба, и селедка пряного посола дразнит воображение, и скомканная газета со свинцовыми черными буквами впитывает рыбий жир и соки, и расплываются строки, и только и можно прочесть на ней «Очередные задачи партии», а остальное уже расплылось и потерялось среди цветущих диким цветом одуванчиков и одуряющим запахом свежей земли. – Ну сейчас, – Адриана вдруг напряглась, на шее ее надулась синим цветом вена, лицо страшно покраснело, на лбу появился пот, глаза приобрели безумное выражение, и вся она вдруг задрожала мелкой дрожью, вытянув руки по направлению к стакану. Но граненое потенциальное вместилище оживляющей организм жидкости не шелохнулось.– Сейчас, подождите, – она вытерла пот со лба и попыталась отдышаться. – Сейчас, – она снова задрожала, приобретя совершенно страшный вид, надулись на лбу жуткие синие вены, угрожая каждую секунду лопнуть. Bдруг проклятый стакан поехал, натурально дернулся, словно нехотя, потом еще и вдруг заскользил по столу, как танцор балета на льду, и грохнулся об каменный пол, превратившись в блестящие осколки.
Алик вдруг кинулся к этим осколкам, судорожно собирая их в ладонь, тут же порезался и чертыхнулся от внезапной боли. – Саша, – стекло, стекло померяй, может быть оно магнитное.
Саша засунул осколки в какой-то приборчик, покрутил ручками, пристально смотря на индикаторы. – Не-а. Александр Константинович, обычное стекло. – А можете Вы это повторить? – Алик подозрительно посмотрел на даму. – Не верят, Адрианочка, ну что поделать, не верят, начал стонать мужик странного вида, хватая себя за голову и пытаясь выдрать жалкие остатки седых волос. – Успокойся, дурак, – неожиданно жестко произнесла баба. – Стакан…И новый, свеженький стакан появился на столе. И снова напряглась женщина, выступили на лбу капли пота, напряглись вены, которые, казалось, вот-вот лопнут от натуги… И снова поехал стакан, но тут Алик сунул свои руки между стаканом и скорченными пальцами необычной бабы, начав искать спрятанные нитки, при помощи которых упомянутый стакан двигался. Последний при этом грубом вмешательстве свое движение по столу прекратил, покачнулся, дернулся и замер, раскачиваясь и издавая жалобный стеклянный звон. – Нету ниток… – Алик был обескуражен. – Убейте меня, нету. – Он с недоумением посмотрел на даму, на замершего в углу аспиранта, на Сергея, на странного мужика, сидевшего с торжествующим видом скрестя руки на груди, на замершего у двери охранника и снова на полную, уставшую даму с крупными каплями пота на покрасневшем от натуги лбу. – А Вы, товарищи ученые, не верите, женщину советскую истязаете, – взвизгнул мужик, пришедший с феноменальной бабой. – Электростатика, – Алик начал потихоньку приходить в себя. Обычная электростатика. Адриана Сергеевна, костюмчик у Вас часом не шерстяной, с синтетикой может? Часто вас электричеством дергает, когда до чего-нибудь дотронетесь? – Да не дергает меня, – баба с трудом могла говорить, дышала она тяжело, с жадностью впитывая остатки кислорода, еще содержавшиеся в спертом воздухе полуподвального зала.– Алик, – директор слегка обомлел. – А может быть это все гипноз? Коллективный, ты знаешь, она нам всем внушила, что стакан по столу проехал, а сама его на пол бросила. – Как вы смеете, – юродивый мужчина, пришедший с фокусницей затрясся в истерике. – Погоди, – Алик задумался. – Давай-ка померяем то, что можем. Сигналы,поля. Вот у нас тут осциллограф имеется. Вы можете поднести руки к проводу? – Могу, могу, – Адриана тяжело поднялась со стула, и вдруг с зеленым зайчиком электронного луча произошло что-то невероятное. Он поехал снизу вверх, спазматически задергался, и на электронном табло зажглась красная лампочка «Перегрузка». – Вы видите? Вы видите? – снова истерически завыл лысоватый опухший мужик, хватаясь рукой за сердце, приседая и выкатывая глаза. – Чудо, свершилось чудо… – Да замолчите Вы, – Алик явно заинтересовался. – Значит меняется проводимость среды, сильнейшее электрическое поле, а может быть еще что-нибудь. Саша, у нас лазер с собой имеется? – Да, Александр Константинович, – вконец ошалевший от происходящего и покрасневший как рак Саша щелкнул металлическим тумблером, и в воздухе засветился красноватый луч. – Дорогая, – Алик неожиданно приобрел галантность, – не будете ли так добры поднести ваши драгоценные руки к этому рубиновому лучу? – Зачем, зачем все это истязательство? – снова завыл юродивый мужчина, но тут Сергей Васильевич грозно на него посмотрел, и он неожиданно замолк, как нашкодивший на уроке школьник.– Ну пожалуйста, смущенно пробормотал он и скромно присел на стул, стоявший у стены. – Делайте что хотите, товарищи ученые, наше дело маленькое. – Ну давайте, – баба была явно усталой и недовольной. – Она протянула свои руки вперед, словно лаская красную линию , снова надулись вены, и тут острый как игла лучик расплылся в мерцающий и переливающийся шар, внутри которого поблескивали как на новогодей елке огоньки, то вспыхивая, как маячки патрульной машины ГАИ, то снова угасая. – Святая…– снова истерически завыл мужик, но встретившись глазами с директором испуганно замолк, проглотив конец фразы. – Работаем на славу советской науки, – шепотом произнес он и, испуганно дернувшись, замолк окончательно.
Сергею Васильевичу самому стало интересно, а у Алика раскраснелись щеки. – Да это потрясающе, – Алик был возбужден. – Представь себе, насколько надо изменить диэлектрическую постоянную среды, чтобы добиться такого колоссального рассеяния… Может быть у нее из рук что-нибудь выпрыскивается, пот например или еще что-нибудь. Саша, у нас чувствительный микрофон есть?
– Есть, Александр Константинович, – Саша судорожно бросился открывать очередной ящик, достав из него кучу пыльных проводов, какие-то коробочки с индикаторами, стрелками и многочисленными кнопками.
– Дорогая Адриана Сергеевна, – Алик весь гарцевал, словно породистый арабский скакун накануне ответственных скачек. – Мы понимаем, что Вы устали, но будьте добры, любезная, последний эксперимент. Мы хотим измерить акустическое поле около Ваших удивительных рук. Будьте добры, напрягитесь еще разок. – Да будьте Вы все прокляты, – неожиданно разозлилась баба. – Что я Вам, каторжная что-ли, я после таких сеансов две недели в постели лежу, не могу в себя прийти. А пенсию по инвалидности мне дали? Хрена, а ты попробуй на сорок рублев в месяц прожить. На молоко с хлебом и то не хватит. Ну да черт с вами, пропади вы пропадом с вашими коробками… – Она зло протянула руки к проводам, раздался свист, и и из усилителя полетели золотые снопы искр.
– Александр Константинович, – у Саши дрожали руки, – входной каскад от перезгрузки сгорел. – А вдруг это все-таки массовый гипноз? – Директор ничего не понимал и это начинало его раздражать. – Телепатия, или хрен его знает чего. Она нам аппаратуру ломает, а на самом деле мы все сидим одурманенные, и ничего не происходит… – Ах так, кобель поганый, тебе ничего не происходит… Девку-то свою обрюхатил и бросил, так ведь? От меня не скроешься. Ох, большие беды ждут вас, да и Россию тоже. Ну ничего, сейчас тебе произойдет такое, что ты еще долго вспоминать будешь… – Баба вдруг с неожиданной для ее комплекции грациозностью подбежала к Сергею Васильевичу и поднесла руки к его запястью. – Ох, – только и успел выкрикнуть он, с ужасом увидев багровое пятно, черневшее на глазах на том месте, где только что обычная, грубая, слегка розоватая мужицкая кожа, поросшая редкими черными волосами, не предвещала никаких язв, ожогов или кожно-венерических заболеваний. – Чтобы я еще с Вами, сволочами бесстыжими, дело какое имела… – Да Вы успокойтесь, – Алик напоминал голодного волка, увидевшего жирную, откормленную добычу. – Вы поймите, вещи это неисследованные, странные, у нас просто подход такой скептический, но я Вас заверяю, с сегодняшнего дня я в Ваш феномен безусловно поверил. – Ну неужели лед надломился? – Адриана вдруг поставила массивные руки на пояс. – Уж сколько мы как рыбы головой об лед бились, сколько мучались. – Вы главное не волнуйтесь… Мы обязательно во всем разберемся.