Экстрасенсорные способности
Шрифт:
ТАЙМ-АУТ: непосредственно перед тем, как описать случай отца Трэйнора, я работала ж над его портретом. Он был мертв уже около пятнадцати лет, и в последние пять лет его жизни я его почти не видела. К своему ужасу, я поняла, что не помню его лицо. Его характерные черты и манеры фактически исчезли из моего сознательного разума.
. Тогда я решила прочесть вслух два стихотворения, которые он так любил, надеясь, что это всколыхнет мое сознание. По крайней мере, думала я, я смогу вспомнить его жесты.
К моему удивлению, мой голос буквально прогремел, превратившись в очень низкий, громкий и мужской. Голос исходил из меня все восемь страниц чтения. Я быстро ходила туда-сюда, читая вслух этим необычным голосом. Когда последнее стихотворение было закончено, голос исчез.
Был ли он действительно таким низким и громким, как мне показалось? В квартире я была одна. Поскольку ситуация ошарашила меня, я не успела записать ничего на магнитофон. Был ли это голос отца Трэйнора? Или все это было просто моей галлюцинацией? Я решила проверить, не случится ли что-нибудь подобное еще раз, на этот раз приготовив магнитофон для получения доказательств.
Я взяла книгу, включила магнитофон и снова начала читать. Первые несколько слов я произнесла своим обычным голосом, а затем из меня снова начал прорываться тот же грохочущий бас. Итак, все повторилось, хоть и с меньшей силой. Я чувствовала себя словно находящейся внутри этого голоса, который, в свою очередь, окружал меня стабильной воодушевляющей энергией.
Это было только началом эпизода с отцом Трэйнором. Следующий случай произошел несколько месяцев спустя воскресным вечером. Мы решили показать кассету с этой записью нашим друзьям, мистеру Вильяму Галлахеру и его жене. Когда мы закончили прослушивание, Билл Галлахер уговорил меня прочитать несколько строк одного из произведений, которые я читала во время эксперимента, причем попросил меня сознательно сделать это таким же низким голосом.
Так получилось, что в тот момент я была сильно простужена. У меня сильно болело горло, и из-за моей болезни мы даже пропустили назначенный сеанс с Сетом. Однако, несмотря на болезнь, я сказала, что попробую. Мы хотели проверить, насколько низким голосом я смогу говорить, если приложу к этому усилия. Как только я взяла книгу, из меня снова вырвался голос отца Трэйнора. Силы небесные, подумала я, мое горло этого не выдержит. Я не представляла, что смогу прочитать поэму целиком даже своим обычным голосом, настолько у меня болело горло. Но голос упорно продолжал звучать. Эффект был еще более поразительным, чем в записи.
Комната была освещена как обычно по вечерам. Было совершенно не темно. Я сидела в кресле-качалке с открытыми глазами и читала стихи. По словам Роберта и Гал-лахеров, мои глаза были более темными и светящимися, чем обычно. Я обильно жестикулировала левой рукой. Субъективно рука ощущалась большей, чем моя, но внешне разницы не было. Однако жесты не были характерными для меня. Вечер был теплым. Все окна были открыты, и низкий голос звучал на громкости, которая казалась невозможной для моих связок
Голос звучал в забавном ритме, напевно. Он также обладал той особенностью, которой добиваются хорошие ораторы, чтобы их голоса были слышны в больших помещениях. Кстати, мне никогда не ставили голос, и я ни разу не пробовала играть на сцене. Когда чтение было закончено, голос исчез. Мы все начали обсуждать то, что произошло. Разговор перешел на сеансы Сета. У Билла Галлахера была язва желудка, и мы подумали, не может ли Сет что-нибудь сказать об этом. Начался самый необычный сеанс Сета, не запланированный заранее.
В этот раз голос Сета звучал даже громче, чем голос отца Трэйнора. Исключительная громкость длилась более двух часов. Темп речи был довольно быстрым — Роберт едва успевал записывать. Несколько раз он даже просил Сета говорить медленней.
Сет сказал, чтобы Роберт наблюдал за моим лицом. К сожалению, Роберт писал так быстро, как мог, и у него не было времени посмотреть на меня и при этом продолжать вести записи. У нас не было чистой кассеты для магнитофона. Билл Галлахер сидел прямо передо мной. Пегги сидела сбоку и видела только мой профиль. Билл был уверен, что видел, как черты моего лица изменились. Пегги со своего места не могла сказать ничего определенного. Роберт не успевал поднимать голову. Несколькими минутами раньше Сет небрежно произнес фразу «наблюдайте за лицом Рутбурта».
Я указала на Билла и сказала ему, что язва не будет беспокоить его до конца вечера. Она сильно донимала его, и он все время пил молоко. В тот момент, когда Сет через меня сказал, что язва не будет беспокоить Билла, боль прошла и вернулась позже, когда он и Пегги уже пришли домой.
Причиной этого могло быть внушение, но в любом случае Билл был более чем доволен. Галлахеры - разумные люди. Пег - журналист в местной газете, а Билл работает там же в отделе рекламы. Кроме того, Пегги в силу своей профессии умеет наблюдать факты, а Билл отнюдь не легковерен.
Эта часть сеанса началась сразу после эпизода с отцом Трэйнором и продолжалась более часа. Потом Галлахеры ушли. Как только мы остались одни, сеанс возобновился. Мои глаза были открыты. Я сидела лицом к Роберту. Мы оба находились в гостиной за столом.
Ниже приводятся цитаты из записей, сделанных Робертом на второй половине сеанса. Поскольку здесь речь идет, помимо всего прочего, о физических эффектах, которые я наблюдать не могла, записи Роберта оказываются в этом случае более информативными, чем любые мои объяснения.
Цитата из записей, сделанных Робертом Баттсом.
«Джейн начала говорить, сидя в кресле-качалке, но, произнеся всего несколько слов, она встала и села за стол вместе со мной. Ее глаза были широко открытыми, темными и светящимися. Она смотрела прямо на меня. Я чувствовал себя непосредственным участником происходящего, что было новым для сеансов. Ее прямой взгляд смущал меня. Кроме того, эффект усилился, потому что я начал ощущать, что замечаю изменения в чертах ее лица.
<