Экстремал из будущего
Шрифт:
У штаба тренировался не только он, но и поручик Рысьин — непосредственный командир взвода, в котором служил Игорь. Прохор Михайлов(ич) после разъезда старших офицеров на зиму по домам, остался замещать командира полка, потому и начал проводить свои тренировки именно у штаба, чтобы посетители не искали его.
Поручик — молодой ещё мужчина, которому только-только исполнилось двадцать пять лет, был закалённым ветераном, отслужившим уже почти десяток лет и успевшим побывать в “горячих точках”. Немногословный, жутко брутальный, за несколько недель
— Чистая техника — не хуже, чем у меня, — то осчастливил парня.
Вообще-то говоря, Игорь не проиграл ему ни одного поединка, но сам себе честно признавался, что изначально выигрывал скорее за счёт скорости, силы и выносливости, чем за счёт тактики и техники. И нет, спортивно-дуэльные методы не слишком годились — крестовый бой предназначен для тяжёлой сабли и движения здесь, от движений спортивного фехтования отличаются сильно. Так что по сути, спортсмену пришлось учить нечто новое, потому и так обрадовался.
С того дня поручик стал разговаривать с ним и вообще — выделять. В эскадроне только он да капрал Репин были дворянами, теперь же и попаданца признали за своего. Вскоре после этого он стал своим и для остальных дворян полка, а затем — и соседних, “дружественных” полков. Между прочим — достижение, потому как дворянской грамоты у него не было — по вполне понятным причинам.
Завязав с заработками кулачного бойца, он долго думал — как бы заработать? Откровенно говоря, думалось хреново. То есть идей для прогрессорства — уйма, но все эти идеи требовали денег на своё воплощение, не обещая отдачи — в принципе. Для примера — он помнил, как можно сделать настоящий грифельный карандаш современного ему образца.
И что? Всё равно требовался материал для опытов (а графит почему-то стоил сейчас очень дорого), какое-то оборудование — и денег на всё это. А самое главное — смысл в затее появлялся только в том случае, если наладить достаточно крупное и желательно секретное производство. Зачатки патентного права только-только начали появляться в Европе и любой ловкач смог бы заняться производством карандашей, узнав секрет.
Во всём так! Нужны солидные деньги на воплощение идей — притом, что денег требовалось тысячи, а отдача не гарантировалась. Слава изобретателя? На фиг, дайте деньгами!
Решение пришло в один из дней, когда он задумчиво рисовал пером на бумаге во время очередного урока писаря.
— Ты меня слушаешь-то? — спросил недовольно Тимофей.
— Да слушаю, — и пересказал его речь.
— Да всё равно, не дело бумагу впустую марать — чай, она денег стоит.
С этими словами писарь подошёл поближе и…
— С нами крестная сила! — внезапно воскликнул он, перекрестившись, — это что — ты нарисовал?
— Ну да, — попаданцу стало немного неловко — вдруг какой религиозный запрет?
Тимофей взял листок с собственным портретом, нарисованным пусть в весьма небрежной манере — скупыми линиями, но достаточно умело. Взгляд его затуманился…
— Ишь… А настоящий
Настоящий “патрет” нарисовать Игорь мог, но только графикой или вот так — чернилами. Ну не учился он всерьёз, так что с краской почти не работал. Так — на уроке от скуки или в транспорте. А что может быть под рукой в таком случае? Правильно — маркер, ручка, карандаш.
Рисовал, тем не менее, хорошо и как выяснилось — даже слишком. В Петербурге количество людей, хоть как-то знакомых с техниками живописи, исчислялось количеством пальцев…. Ну ладно — с ногами.
Рисовал он на обычных листах бумаги карандашами, но покупателей это не смущало. Достаточно быстро его произведения завоевали определённую популярность. Наибольшим успехом пользовались фигуры неких абстрактных купальщиц и всевозможная обнажёнка, вторыми по популярности шли портреты.
Денег за своё мастерство попаданец не драл — от двадцати копеек до рубля. Но учитывая, что даже на “рублёвые” картины уходило у него не больше часа, то в кошельке парня снова завелось серебро, а затем и золото.
Торговался и занимался продажей Тимофей, имеющий на этом десятипроцентную комиссию. Парню в принципе не нравился сам процесс торга, так он ещё и отнимал порой больше времени, чем сами рисунки.
Глава десятая
Приноровиться к охотничьим лыжам было нетрудно — Игорь частенько катался как на беговых, так и на туристических, так что опыт был. Правда, лыжи восемнадцатого века отличались от привычных очень сильно — короче почти вдвое, шире, подбиты мехом лося и вдобавок — к ним не полагалось палок. Но то ли опыт сыграл свою роль, то ли новые физические возможности, но уже через пять минут попаданец бойко скользил за Афоней — денщиком поручика Рысьева.
Улан несколько дней назад наткнулся на следы медведя и поспешил доложить начальству. Под Петербургом они встречались не часто, да и желающих поохотиться многовато — гвардия в полном составе. Так что выезжали тайком — вроде как на волков поохотиться.
Вот серых как раз было много по окрестностям и попаданец уже успел поучаствовать в нескольких охотах на них. Вспомнил — и дрожь предвкушения пробежала по телу парня — он давно уже скучал по острым впечатлениям.
— Тиха…, — раздался голос проводника и охотники замерли, всматриваясь и вслушиваясь в зимний лес.
— Двигаем, показалось, — облегчённо выдохнул Афоня.
Компания была небольшой — Рысев, Репин, Никифор и Русин, ну и Афоня. Добывать зверя решено было с помощью рогатин, так что экстремал из-за отсутствия опыта был на подстраховке.
— Пришли, — тихонечко шепнул денщик, — вот парует.
Приглядевшись, спортсмен увидел легчайший парок над одним из сугробов. М-да, пройти мимо такого горожанину — как делать нечего. Рассредоточились по поляне — Никифор и Игорь с ружьями чуть поодаль, Репин с Рысьевым — с рогатинами, ну и Афоня — с длинной жердиной.