Экстрим по праздникам
Шрифт:
– Я слышала, что и завод свой вы назвали по ассоциации с Арменией, с горой Арарат и библейским Ноем.
Арсен усмехнулся:
– Ах, вот вы о чем! Вы про ту статью в газете. Да, тогда я журналисту и про Арарат говорил, и про Ноя. Но я упоминал это потому, что Ной собрал в своем ковчеге всех животных для того, чтобы не прервался их род. Чтобы и после потопа на земле продолжалась жизнь. Мой же «Ковчег» возрождает древние традиции армянского виноделия. Но журналист все переврал и получилось так, будто я до сих пор не могу спокойно воспринимать то, что живу здесь, а не в Армении. И что я непременно хочу создать в Тарасове некий «армянский квартал» по аналогии с нью-йоркским Гарлемом, куда даже днем белые стараются не заходить. Поверьте мне, Женя, я люблю наш город и стараюсь по мере своих возможностей сделать для него что-то хорошее, такое,
Арсен замолчал, я ждала, когда он продолжит. Мне показалось, что ему тяжело говорить на тему, которая его беспокоит.
– Стоит ли вам говорить, Женя, какое отношение сейчас к нам, «лицам кавказской национальности». Я себя считаю как русским, так и армянином. Но... Ведь нельзя каждому рассказывать, кто мои родители. Возможно, по телефону звучат не реальные угрозы. Может быть, это дело рук хулиганов или просто людей недалеких. Поймите, Женечка, у меня семья. Я знаю, что такое остаться без отца. Моему сыну Баграму всего четыре годика. Я обязан поднять его на ноги, дать ему все то, что не смог дать мне мой отец. И потом – моя жена Лина сейчас беременна. Мы с ней хотим, чтобы теперь у нас родилась девочка. Я назову ее Кариной. В память о сестре.
Арсен опять умолк. Он залпом выпил стакан минеральной воды. Рядом, словно из-под земли, вырос официант с подносом, убрал пустой стакан, поставил новый, наполненный все той же минералкой, и опять провалился под землю. Арсен едва заметно кивнул головой.
– Женя, я хочу, чтобы вы стали моим телохранителем.
Он внимательно смотрел мне в глаза.
– Мне известно, сколько вы берете за свои услуги. Я буду платить вам в четыре раза больше – по количеству всех членов нашей семьи, настоящих и будущих. Что вы на это скажете? Вам нужно время, чтобы подумать?
– В течение какого срока вы будете нуждаться в моих услугах?
– В течение недели, а там – по обстоятельствам. Я думаю, если мне угрожает кто-то из конкурентов, то за такой срок он каким-нибудь образом даст нам это понять. Если и напрямую не объявит, то можно будет самим догадаться, я так думаю. А уже тогда нужно будет принимать соответствующие меры.
– Может быть, вы и правы. Арсен, вы не могли бы как можно точнее пересказать то, что говорили угрожавшие вам люди?
– Конечно, могу, Женечка, я их очень хорошо запомнил. Не каждый же день такое происходит. Первый звонок был во вторник, четвертого мая. Позвонили мне домой часов в десять вечера. Лина только что уложила спать Баграмчика, мы сидели с ней в гостиной и смотрели телевизор. Раздался звонок, жена взяла трубку, а затем передала ее мне. Голос звонившего был совершенно спокойный. Он поздоровался, спросил, как у меня дела, назвал меня по имени-отчеству, очень вежливо со мной разговаривал. В начале нашего разговора я был уверен, что это кто-нибудь из моих знакомых.
Я ответил, что все хорошо, что дела идут прекрасно, и поинтересовался, с кем я разговариваю. Но мой вопрос позвонивший как бы не заметил и сказал, что неплохо бы мне покинуть этот город вместе со всей своей семьей. Причем чем быстрее, тем лучше. Я опять спросил, кто звонит, но тут же раздались короткие гудки. Лине я сказал, что ошиблись номером.
Арсен нервно барабанил пальцами по столу. Говорил он медленно. Я его не торопила.
– В следующий раз позвонили в пятницу, седьмого, но уже в офис. Звонивший сказал примерно следующее: «Какие вы все-таки чурбаны бестолковые. Ему говорят, чтобы он валил из Тарасова, а он сидит у себя на работе и трубки хватает. Прошу тебя по-хорошему, не доводи до греха. Собирай манатки». Определитель номера ничего не высветил, но в принципе понятно, что такие звонки обычно делаются из телефонов-автоматов. Последний раз позвонили сегодня утром. Жена обычно по воскресеньям вместе с сыном отправляется в бассейн. Но в этот раз она плохо себя почувствовала и осталась дома. Я был в спальне вместе с ней, когда раздался звонок. Этот разговор я вам пересказывать дословно не буду, он не для ваших нежных ушек. Смысл требований не изменился, но ставились уже конкретные сроки – двадцать первое мая, то есть через пять дней меня уже не должно быть в городе. Они знают, что Лина ждет ребенка. Сегодня воскресенье, в пятницу они обещали подтвердить свои слова делом в том случае, если я останусь.
Кечаян замолчал. Я уже допила свой сок и теперь в раздумьях грызла пластиковую соломинку. Рядом, как по мановению волшебной палочки, опять появился расторопный официант, и процедура замены стаканов повторилась в точности так же, как и в прошлый раз. Наверное, официанты следили за нами из-за угла. Взглянув на расстроенного Арсена, я решила, что берусь за это дело.
Вообще-то сейчас, в последнее время, национальный вопрос в Тарасове стоит уже не так остро, как пару лет назад. Тарасовский городской рынок по-прежнему в шутку называют «Восточным базарчиком» из-за того, что торгуют там в основном кавказцы, но на улицах они уже не вызывают такого нездорового интереса у бритоголовой молодежи, как раньше. А в местных СМИ частенько проскальзывают «южные фамилии» тех людей, кто достаточно многого добился в нашей губернии или что-то для нее сделал.
В основном в Тарасове все кавказцы держались семьями, вставали друг за друга горой, помогали своим. Кечаян же поднимался на ноги в нашем городе один, родственников с «мохнатыми лапами» у него здесь не было. Другое дело, если бы он вернулся в Армению...
Первый вариант, который приходил мне на ум в связи с угрожающими звонками, – что это работа конкурентов. То есть тех, кто занимается производством спиртных напитков в области. Надо бы поподробней узнать, какие заводы и что тут у нас выпускают. А вот второй вариант подразумевал завистливых соотечественников, которым полукровка Кечаян перешел дорогу в бизнесе, тем более в таком специфическом виде деятельности, как производство вин. Мне лично казалось, что времена таких анонимных угроз уже прошли.
– Вы решились, Женя? – в голосе Кечаяна звучала тревога, а в глазах теплилась надежда.
– Да, Арсен, я согласна. Предлагаю начать с сегодняшнего вечера. Если вы говорите, что звонят вам домой, то есть смысл направиться туда именно сейчас. Я хочу пообщаться с вашей женой, посмотреть, как вы живете и что можно сделать для безопасности вашей семьи. А если вы берете меня на работу в качестве телохранителя, то я должна постоянно находиться рядом с вами. То есть подразумевается то, что я буду жить в вашем доме, пока все это не закончится. Как вы на это смотрите?
– Конечно, Женечка, как скажете.
Арсен широко улыбнулся и вышел из-за стола. Я тоже поднялась. Конечно, девушка я далеко не маленькая – рост у меня метр восемьдесят как-никак, но Кечаян оказался выше меня головы на полторы. Глянув на него снизу вверх, я улыбнулась в ответ, и мы двинулись к выходу из «Пещеры».
На улице вместо внушительного «Навигатора» стоял неизвестно откуда взявшийся «Фольксваген Пассат» темно-малинового цвета. Сурен, вышедший вслед за нами, открыл мне заднюю дверцу, а сам сел за руль. Кечаян хотел было сесть рядом с ним впереди, но я остановила его:
– Давайте договоримся так, Арсен. Если я ваш телохранитель, то сижу в машине рядом с вами. Теперь запомните, в каком порядке мы садимся в машину. Вы садитесь первый, я за вами. Выходим же наоборот, сначала я, а потом вы. Понятно?
Он кивнул, мы загрузились в автомобиль и тронулись с места. Следом из темноты выполз «Навигатор» и двинулся за нами.
От ресторана до дома Кечаяна ехать было минут тридцать при нормальной, средней скорости. Но Сурену, вероятно, не давали покоя лавры Михаэля Шумахера, поэтому добрались мы минут за десять. Жил Арсен Баграмович Кечаян в районе городского парка. Лет пятнадцать тому назад в этот район позже девяти вечера обычные люди и не совались – здесь были владения так называемой «парковой» братвы. Огромный старый парк с глубокими прудами, темными аллеями и вековыми деревьями стал рассадником всевозможных безобразий. Аттракционы были переломаны, пруды загажены, от скамеек остались лишь столбики. Потом за парк все-таки взялось руководство города. Все было отремонтировано, выкрашено, почищено. В пруды запустили лебедей и уток. По деревьям запрыгали белки. Соорудили вольер, в который посадили огромного медведя. Братва со временем исчезла кто куда, и парк опять стал цивилизованным местом отдыха горожан.