Экстрим
Шрифт:
Тереза забежала ненадолго в свой номер и выложила дискету на стол, чтобы изучить ее позднее. Затем развернула карту Булвертона и нашла Брамптон-роуд, маленькую улочку на северо-восточной окраине города. Прикинув, как туда проще добраться, она достала портативный магнитофон, вставила свежие, купленные утром батарейки и проверила уровень записи. Все вроде бы в порядке.
Брамптон-роуд принадлежала к уродливой послевоенной застройке, и единственным ее плюсом было расположение на одном из городских холмов, дававшее прекрасный вид на Ла-Манш. В утренних облаках уже появились прорехи, и море было подсвечено ослепительными пучками серебристого солнечного света.
Трех- и четырехэтажные дома, сложенные из бледно-бурого кирпича, были расставлены без всяких покушений на выдумку, параллельными рядами, напомнившими Терезе военно-воздушные базы ее детства. Лишь очень немногие деревья смягчали грубые очертания этих зданий, сады и скверы почти отсутствовали. Чуть ли не вся поверхность земли была залита бетоном. Мостовые, тротуары, проезды, автостоянки. Все улицы были окаймлены рядами машин, припаркованных двумя колесами на тротуаре. В недлинном торговом ряду имелись универсальный магазин, магазин спутниковых антенн, букмекерская контора, пункт видеопроката и пивная. Главная улица шла прямо по гребню холма, за строем посаженных вдоль нее деревьев мелькали высокие борта грузовиков. И — вездесущая вонь выхлопных газов.
С трудом найдя место для парковки, Тереза вышла из машины и сразу же пожалела, что не оделась потеплее: дувший с моря ветер пронизывал до костей. В нижних частях города ветер был не так уж заметен, но здесь неровности склона создавали своего рода аэродинамическую трубу, дававшую ему разгуляться в полную силу. Судя по тому, что все незащищенные домами деревья клонились в одну сторону, ветер дул здесь если и не все время, то весьма часто. Нужный дом нашелся без всякого труда, даже в этой непрезентабельной округе он заметно выделялся в худшую сторону. Сейчас в нем явно никто не жил: все окна и дверь первого этажа заколочены досками, среди остальных окон, во всяком случае — по фасаду, нет ни одного целого. На бетонном крыльце и за углом трепыхаются обрывки оранжевой полицейской ленточки. Траву перед домом не подстригали несколько недель, если не месяцев: несмотря на зиму, она буйно разрослась.
Этот дом был последним в длинном ряду. Цифры 24 на двери подтверждали, что именно здесь жил Джерри Гроув в предшествующие бойне недели. Можно было догадаться, что жильцы съехали из этого дома, как только он приобрел печальную известность, а так, если бы не полная запущенность, он бы мало отличался от своих соседей. Тереза достала из сумки фотоаппарат и поснимала дом с разных точек. Две женщины, с трудом катившие в гору детские коляски, не обратили на нее никакого внимания.
Тереза попыталась подойти к дому с задней стороны, но тут ее остановил деревянный, в несколько футов высотой забор. Садовая калитка была заколочена доской. В заборе — щели от вывалившихся планок; Тереза заглянула в одну из них, но только и увидела что заросли сорняков и все те же заколоченные окна. Если бы очень хотелось, она преодолела бы ветхий забор без всякого труда, однако нужды в том особой не было, да и кто их знает, какие здесь правила. В какой-то момент полиция закрыла и опечатала этот дом. Продолжает ли он находиться под ее защитой? Да и кто в него полезет — кроме любопытствующих вроде самой Терезы?
Тереза отошла от забора и пару раз сфотографировала окна верхнего этажа, сама удивляясь, зачем ей это. Жалкий запушенный дом, ни в чем не отличный от всех прочих домов этой улицы; с тем же успехом она могла бы снять любой из них.
Ни в чем, кроме небольшого обстоятельства, что он — тот самый.
Тоскливо все это. Тереза
Женщины с колясками ушли вперед, но не очень еще далеко. Тяжело им, склон хоть и не крутой, но длинный. Остановившись, чтобы отдохнуть, Тереза оглянулась и увидела около мили непрерывного подъема. Она ужаснулась, представив себе, что это такое — таскаться здесь туда-сюда с детской коляской или продуктовыми сумками.
Когда Тереза дошла до Тонтон-авеню, эти женщины продолжали упорно карабкаться вверх, и она почувствовала облегчение, что не пришлось обгонять их и, возможно, даже переброситься с ними парой слов. Облегчение, а вместе с тем и что-то вроде вины. В этом вдребезги разбитом мире она ежесекундно ошущала свой статус чужака, чужака, не имеющего права на что-то надеяться. Она и себе-то с трудом объясняла, для чего ей потребовалась эта дорогущая поездка в Англию, и совсем не хотела объяснять это другим, посторонним ей людям.
Дом номер 15 по Тонтон-авеню выглядел вполне пристойно: занавески в цветочек, входная дверь недавно покрашена, к ней ведет аккуратная бетонированная дорожка. Приближаясь к дому, Тереза ни разу не взглянула на окна, словно боясь преждевременно выдать цель своего визита, а потом нажала кнопку звонка и стала ждать. Дверь ей открыла грузная ширококостная женщина средних лет в чистом, хотя и сильно вылинявшем домашнем халате. На лице женщины застыло усталое, обреченное выражение. Она смотрела и молчала.
— Привет, — сказала Тереза и сразу пожалела о своей американской бесцеремонности. — Добрый вечер. Я ищу миссис Рипон.
— А зачем она вам? — спросила женщина.
Из глубин дома появился маленький, только начинавший ходить мальчик, обнял женщину за ноги и вскинул глаза на Терезу. У него была бледная кожа и губы, перепачканные какой-то едой. Он увлеченно, с прихлюпом сосал резиновую соску.
— Вы миссис Рипон? Миссис Элли Рипон?
— Что вам нужно?
— Я приехала в Англию из Соединенных Штатов. Не согласились бы вы ответить мне на несколько вопросов?
— Нет, не соглашусь.
— Это тот дом, где живет мистер Стив Рипон? — не сдавалась Тереза.
— А кому это нужно знать?
— Мне, — сказана Тереза, прекрасно понимая, что ничего, кроме раздражения, этот ответ вызвать не может, и вообще все идет наперекосяк. Здесь, в Англии, она была почти беспомощна, не ощущала за собой надежных тылов. Она привыкла, что покажешь кому-нибудь свой значок — и он сразу как шелковый. А одно ее имя не имеет для Стива Рипона ровно никакого веса — и для Стива Рипона, и для всех остальных булвертонцев. Да и значок, он бы их тоже не впечатлил. — Он меня, конечно, не знает, но…
— Вы из конторы по пособиям? Его сейчас нет дома.
— А вы не знаете, когда он должен вернуться? — спросила Тереза, прекрасно уже понимая, что ничего не добьется от матери Стива; в том, что эта женщина приходится Стиву матерью, она ничуть не сомневалась.
— Он никогда не говорит, куда идет и когда вернется. А что вам нужно? Вы мне этого так и не сказали.
— Просто немного с ним побеседовать.
Из дома тянуло запахом какой-то стряпни, очень аппетитным, как подумалось Терезе, но вместе с тем и тошнотворным. Домашняя готовка, почти позабытая ею разновидность еды, со всеми ее плюсами и минусами, столь важными для тех, кому приходится следить за своим меню, к примеру — для нее самой.