Экстрим
Шрифт:
— У нас здесь не принято действовать подобным образом, — сказал Ник и сам удивился, насколько чопорно это прозвучало. — Во всяком случае, пока не станет ясно, что иначе не обойтись.
— Ну да, и Джерри Гроув получает возможность разгуляться на просторе всего лишь потому, что вы — шобла кисложопых бриттов.
— В вашей Америке и похуже бывает, — обиделся Ник.
— Случается.
— Так это так был убит ваш супруг? — неуверенно спросил Ник, начинавший понимать, что ею движет.
Тереза отвернулась и стала разглядывать бильярдистов, кроме них, в баре никого уже не было.
— Да, — кивнула
— Простите, пожалуйста, — вконец расстроился Ник. — Не знаю почему, но у меня совсем из головы это вылетело, а то бы я так не сказал.
— Я это заслужила.
Они замолчали под музыку автомата и сухое шелканье бильярдных шаров. Нику было стыдно за то, что он сказал, а еще больше за то, что он сказал это в жалком баре старой родительской гостиницы, куда люди заходят на пару часов, чтобы было не так скучно, как дома, и все равно продолжают скучать. Он стыдился, что никак не уедет из Булвертона, что слишком много пьет, что держится за Эми, что боится будущего, стыдился всего, что он делает.
— Ладно, — вздохнула Тереза. — А теперь, может, вы нальете мне бурбона?
— О'кей.
— Нет, я не хочу, — сказала она, но тут же подвинула вперед свой стакан. — Нет, все-таки хочу, но один, и не больше.
Глава 22
Жара стояла невыносимая, по радио оркестр Дюка Эллингтона исполнял «Ньюпорт ап». Тереза подала машину задом с тротуара на мостовую, развернулась и поехала по Тридцатой стрит на юг. Устроившись на сиденье поудобнее, она посмотрела на себя в зеркало заднего обзора и увидела озабоченное лицо пожилой чернокожей женщины.
— Приветик, Эльза! — сказала Тереза, улыбаясь своему отражению. — Махнем-ка мы в Мехико.
Руководствуясь дорожными указателями, она пересекла город, доехала до Монтгомери-фривея — хайвея 5 и свернула по нему налево, на юго-восток. По правую руку за пальмами и жилыми домами изредка проглядывало море. На станции сменили пластинку, теперь Арти Шоу играл «Я еду в Виргинию». До мексиканской границы было рукой подать. Тереза ехала и ехала, вскоре шоссе опустело, но в зеркале заднего вида все так же стояли корпуса Сан-Диего.
Где-то у горизонта поблескивало море, безмятежное и недосягаемое.
Смирившись, что никуда ей не доехать, Тереза вернула пистолет в бардачок. И подождала, пока доиграет Арти Шоу.
LIVER.
Тереза была мужчиной, взмокшим от жары, куртка снята, фуражка плотно напялена, глаза за темными очками, пистолет на ремне, жвачка во рту, зуд в паху. Ее звали офицер Джо Кордл, городская полиция Сан-Диего. Рядом стоял офицер Рико Патрессе, его пистолет лежал на белом капоте машины. Они дежурили на заслоне, перекрывшем хайвей 8 в трех милях к востоку от делового центра Сан-Диего. По другую сторону хайвея была точно так же припаркована вторая полицейская машина. Рядом с ней тоже стояли наготове два офицера. На случай попытки прорыва в стратегически важных точках шоссе размешалось несколько групп поддержки, по большей части — скрытно.
Дорожное движение в сторону Сан-Диего контролировали четверо вооруженных полицейских, расположившиеся группой на обочине. Они мельком осматривали каждую машину и давали ей знак следовать дальше. Их интересовал исключительно темно-синий «понтиак» сорок седьмого года выпуска, за рулем которого сидел белый мужчина по имени Уильям Кук. Второй мужчина, заложник, внешность и личность пока неизвестны, был связан и спрятан на заднем сиденье. Некоторое время тому назад этот «понтиак» был замечен и идентифицирован, он направлялся в сторону Сан-Диего. Было решено осуществить перехват на достаточном удалении от плотно застроенной части города, но достаточно близко к городской черте, чтобы позволить в случае необходимости быстрый доступ к медицинским учреждениям.
По радио пришло сообщение, что машина Кука снова замечена, она находится уже близко и продолжает приближаться. Ожидалось, что она подъедет к заслону в ближайшие несколько минут. Тереза сняла свой пистолет с предохранителя и тоже положила его на раскалившийся под солнцем капот машины. Она вытерла лоб рукавом, а затем они с Патрессе дружно сплюнули в придорожную пыль. Тереза отошла на шаг от машины. Она с интересом рассматривала окружающую обстановку: низкие холмы, чахлые деревца, заросли полыни, строй телеграфных столбов вдоль хайвея, сзади — здания Сан-Диего и далекие отблески моря. Тереза знала, что это и все, что за тем, что ей видно, ничего больше нет, однако то немногое, что она могла увидеть и пощупать, было безупречно, без сучка без задоринки, ничем не отличалось от реальности.
Она заложила руки за спину, сцепила пальцы и напрягла их с такой силой, что стали пощелкивать косточки. Своих ног она не видела, их заслоняли мощная, бочкой выпирающая грудь и не менее обширный живот. Она расцепила руки и немного их размяла, сжимая и разжимая кулаки и вращая кистями. На ее правой руке проглядывала сквозь заросли черного волоса татуировка — синее сердце с именем Тамми внутри. Почувствовав, что ладони взмокли, она вытерла их о собственный зад. Затем взяла свой пистолет, присела, положив левую руку на горячий металл капота, и прицелилась в сторону машин, замедлявших ход перед заслоном.
Рядом с ней Рико Патрессе делал то же самое, болтая параллельно о футболе: игра, предстоящая «Ацтекам» в субботу, обещает быть трудной, особенно если они выставят тех же защитников, что и на прошлой неделе. А по-хорошему им бы следовало…
Из-за угла появились две машины, а за ними синий «понтиак». Тереза и Рико пригнулись, указательные пальцы расслаблены, но в полной готовности мгновенно нажать на спуск.
— А спорим, он не остановится, — сказал Патрессе.
— Еще как остановится, — сказала Тереза и мысленно отшатнулась от звука собственного голоса, насквозь провонявшего табачным дымом и перегаром вчерашнего пива. — Нравится не нравится, терпи, моя красавица.
Они дружно рассмеялись. Ворочая языком, Тереза прилепила жвачку за зубами, чтобы не отвлекала, когда целишься.
Она услышала сзади машину и оглянулась, позволив себе на мгновение отвлечься. К заслону медленно приближался серебристо-голубой фургон «шевроле»; за рулем озабоченно щурилась старая, очень толстая черномазая женщина. Она растерянно смотрела на полицейских.
— Какая сука пропустила эту долбаную машину? — заорала Тереза, не сразу осознавшая, кто эта водительница.
— Назад, леди! — крикнул Рико Патрессе, не двигаясь с места.