Экватор любви

Олдисс Брайан

Луна зашла. И еще много раз она всходила и заходила, подвергаясь небольшим, ко волшебным изменениям, как звон колоколов, уносимый ветром. И с каждой луной старше и опытнее становился Каалин.

И увидел он, что все было именно так, как сказали девушки. Очень сильно отличались они друг от друга. Ему едва верилось. Первая вспышка любви ослепила его, и он тогда не разглядел их индивидуальностей.

Тогда они казались всего лишь персонажами глубокого сна. Теперь они постепенно превращались в живых людей со своими недостатками и противоречиями.

Одна

из женщин была очень страстной и не спускала с него глаз, желая всегда быть рядом с ним. Другая женщина была поспокойнее и относилась к нему с некоторой небрежностью. От ее поддразниваний он то бесился, то блаженствовал.

Одна из женщин была хорошей поварихой и много времени проводила у своей плиты, готовя с бесконечным терпением утонченнейшие блюда, едва утолявшие аппетит. Другая женщина относилась к стряпне равнодушно, однако могла вдруг разойтись и устроить пир, на котором они наедались до того, что животы лопались.

Одной из женщин не особенно нравилось стирать. Она была ленива и любила поваляться, посмеяться и поболтать. Другая женщина была опрятна, как кошка, и целыми днями пыталась наводить немыслимый порядок.

Одна из женщин была весьма интеллектуальной, часто отпускала умные или забавные замечания и бранила Каалина за его невежество. Другая женщина большим интеллектом не обладала и искренне восхищалась умом Каалина, повторяя все, что он говорил.

Одна из женщин была активнее днем. Она вскакивала на рассвете и звала сестру и Каалина присоединиться к ней. Другая женщина была существом ночным и оживала только после захода солнца. И тогда казалось, что она излучает особое сияние.

Одна женщина была откровенной во всем, другая была обманчивой и таила множество поразительных маленьких секретов.

Одна женщина разрисовывала и украшала себя, другая совершенно этого не делала.

Одна женщина была музыкально одаренной и красиво танцевала, другая не могла спеть ни ноты, однако умела придумывать и мастерить изысканные наряды для всех троих.

Одна женщина пахла мускусом, другая жимолостью.

Одна женщина любила поговорить о запретном и бросать томные взгляды на мужчин, тогда как другая делала из себя тайну и недолюбливала приятелей Каалина.

Одна женщина держала обезьянку, которая дергала Каалина за уши, другая же просто обожала трех своих кошек.

Одна женщина всегда казалась чем-то неудовлетворенной, в то время, как другая была абсолютно всем довольна.

Одна женщина отрастила длинные волосы, другая носила короткую стрижку.

С годами одна женщина стала удивительно пышной, а другая стала удивительно тонкой.

Тем временем Каалин тоже постарел, и волосы его поседели. Его поступь уже была не такой уверенной, как раньше, а взгляд не был таким острым.

Каждый из дней его жизни был днем труда ради этих двух женщин. И каждый день он чувствовал, что его любовь разрывается между ними — смуглой и белой. В конце концов он встал и сказал им: «Хотя я пока еще силен, я знаю все же, что дни мои сочтены. Я хочу вернуться к своим истокам, поэтому я ухожу назад, в горы, туда, где я жил со своими родителями до извержения вулкана. Вы можете пойти со мной, а можете остаться здесь. Как хотите».

Таким образом он как бы испытывал их, потому что надеялся, что, возможно, только одна женщина — белая или смуглая — последует за ним.

И он пошел, не оглядываясь. Он слышал, что за ним кто-то идет, но не позволял себе обернуться и посмотреть, кто это. Он пересек тот перешеек, где когда-то спас двух газелей, коричневую и белую. Это случилось так много лет назад, что он узнал это место, только миновав его.

Каалин брел все вперед и вперед и приблизился, наконец, к горам, в которых родился. Когда он взбирался по последнему склону, перед его глазами проплывали сцены из давнего прошлого. С любовью вспоминая родителей, он вдруг прозрел и впервые понял, что его мать и отец почти во всем отличались друг от друга, совсем как его две женщины. Только его детская любовь с присущей ей слепотой позволяла ему видеть в его родителях двух одинаковых богов.

«Итак, я обрел крупицу знания, — сказал он себе вслух. — Стоило ли искать ее все эти годы?»

Но он ответил сам себе, что крупица прозрения все же лучше, чем ничего.

И поднялся Каалин на самый верх. Там перед ним, радуя взор, открылось великолепное зрелище, какого он никогда раньше не видел. Простираясь от горизонта до горизонта, крутые склоны, заросшие джунглями, вели вниз, к обширному озеру, в котором отражалось небо. И ему казалось, что это озеро, лежащее, как в люльке, среди окруживших его гор, простирается в вечность.

Ни лодки, ни паруса не было на зеркальной поверхности. Озеро было таким же, как небеса — ни волны, ни ряби.

Каалин долго любовался открывшимся перед ним видом, пока не понял, что это был огромный кратер вулкана, погубившего его родителей и братьев, а также множество других людей. Ныне место гибели стало плодородным, благодаря вечным процессам, происходящим в природе.

Каалин обернулся. За ним стояли обе его жены, белая и смуглая. Он горячо обнял их.

«Видите, вон остров посреди этого нового озера, — сказал он. — Мы можем сделать лодку и переплыть на тот остров, и там мы проживем втроем остаток наших дней».

Но женщины ответили: «Сперва мы должны тебе кое-что сказать. Много лет назад мы трое заключили сделку. Ты согласился любить нас обеих ценой своего душевного покоя. Мы знали тогда, как, впрочем, знаем и теперь, что ни один мужчина не может любить двух женщин и сохранять покой души, всю твою жизнь, каждый твой день наши различия терзали тебя. Так вот, мы освобождаем тебя от условий той сделки. Ты часто бывал несправедлив и жесток, раз или два ты волочился за другими женщинами, ты даже бил нас, ты бывал мрачен и вообще ты делал массу ужасных вещей. Чего стоит твоя отрыжка за обедом… Но все это мы тебе теперь прощаем. Во-первых, потому что мы понимаем — эти недостатки в мужской природе. Во-вторых, потому что, несмотря на эти недостатки, ты честно старался любить нас обеих».