Эквей. Трилистник судьбы
Шрифт:
— И я тебя люблю, — прошептала в ответ. — Пообещай, что будешь хорошей девочкой. А я буду за тобой присматривать. Надеюсь, она мне позволит… И хоть иногда вспоминай обо мне. Хорошо?
— Дя…качь — качь.
— Ты хочешь кататься? — улыбнулась я и встала на корточки, позволяя малышке залезть себе на плечи.
После Индин раскрутила меня на сказку, потом на игру, затем снова на сказку.
Мы бегали, играли, валялись на мягком крове, и малышка так устала, что уснула прямо на полу.
— Пойду, отнесу её, — мама аккуратно подняла сестренку с пола и понесла в спальню.
— Мам, я зайду к Князю?
Она застыла в дверях и недоуменно нахмурилась.
— Конечно, он должен быть в своём кабинете.
— Спасибо.
Ноги сами принесли меня к знакомой деревянной двери.
— Ваше высочество, — я слегка склонила голову, приветствуя правителя Эквей.
Несмотря на то, что он фактически являлся моим отчимом и отцом моей сестры, обращаться к Князю как-то иначе я не могла. Для меня он навсегда остался неприступным высшим эквейтом, властителем чужих судеб, и обращаться к нему «папа» было неправильно. Мне казалось это кощунственным.
Слава Богу, мама в наши отношения не влезала и с просьбами подобного рода не обращалась.
— Кэтти? — он встал из-за стола и нахмурился. — Ты почему здесь? Что-то случилось?
— Ничего особенного. Просто мне надо с вами поговорить, — я нерешительно потопталась у двери, не зная, что делать дальше. И стоит ли мне вообще затевать весь этот разговор. — Я могу войти?
— Да, конечно.
Я аккуратно прикрыла дверь и, не поднимая головы, шагнула к столу.
— Мне нужно с вами поговорить.
— Это я уже понял. Присаживайся, — после пары секунд тягостного молчания, произнёс он.
Кресло было большим, мягким и почему-то неудобным. Или дело не в нём, а во мне. Я так нервничала, что не знала, куда себя деть.
— Я знаю, что означает знак на моей щеке, — без всяких предисловий произнесла и рискнула поднять взгляд.
Князь смотрел прямо в упор. На его совершенном лице не дрогнул ни один мускул, только в лазоревых глазах мелькнуло сожаление.
— Богиня. Я знал, что она стоять в стороне не будет.
— И она тоже. Так это правда?
— Да, — откидываясь на спинку кресла, произнёс эквейт. — Это правда. Иногда Богиня ставит свою отметку на эквейтине… Редко, но ставит. Особый знак принадлежности к ней.
— И эта девушка должна последовать в Пещеры, — понимающе закончила я.
— Ты не эквейтина, Кэтти… И данное обстоятельство сейчас только нам на руку. Не переживай, я сделаю всё возможное для того, чтобы этого не случилось. Мне почти удалось договориться со Жрецами…
— Какой ценой, — пробормотала в ответ.
Значит, и тут не солгала. Князь действительно пытался решить проблему.
— Это неважно. Ты не должна жертвовать всем. И ты землянка. Значит, на тебя её прихоти не распространяются. И Жрецы это понимают. Уверен, они пойдут мне навстречу, и сегодня-завтра я получу ответ. До праздника представления времени еще очень много.
Он всё-таки заботится обо мне. Может быть, только ради мамы, но всё равно заботится. А для меня это так много значило. Своего биологического отца я никогда не знала, мама со своими прошлыми ухажёрами меня не знакомила, так что Князь являлся, по сути, единственным мужчиной на эту роль.
И чем больше я его узнавала, тем больше он мне нравился. Уверена, эквейт сможет помочь маме перенести боль утраты.
— Она заберёт Индин, — обреченно ответила Князю. — Обменяет её на меня.
Эквейт изменился в лице — побледнел, в лазоревых глазах вспыхнуло пламя и тут же погасло. Я успела разглядеть — неверие, принятие, боль и злость. Князь терпеть не мог, когда им помыкают, даже Богиня.
— Этому не бывать, — резко и чётко проговорил он. — Я не позволю.
— Индин — эквейтина, принцесса. Разве дочь Князя может пойти против воли Богини? Что скажут её подданные? Вы же понимаете, что она будет вынуждена уплыть в Дальние Пещеры. Думаю, лет через пятнадцать Индин воспримет это как высшую честь. Ведь находиться подле Богини — это очень почётно, не так ли?
— Кэтти, это ничего не значит…
— Я не хочу, чтобы вы выбирали между нами, — перебила его, до боли цепляясь пальцами за подлокотники. — Ни вы, ни мама… Это слишком жестоко и больно. И не хочу жить, зная, какой ценой получила это право на счастье. Я не могу лишить сестру всего. Это неправильно.
Я говорила спокойно и уверенно, но слезинка всё равно медленно скатилась по щеке, а за ней другая, третья… У меня так и не получилось их контролировать. Но стыдно не было. Сейчас с Князем мы как никогда хорошо понимали друг друга.
— Не надо никаких переговоров. Я поплыву в Пещеры как можно скорее. Как того требует долг… Это моё решение.
— Кэтти…, - попытался возразить Правитель.
— Вы только маме пока не говорите, хорошо? Ей нельзя волноваться… Я сама ей расскажу… Перед отъездом… Индин заслуживает счастья… Вы же будете рассказывать ей обо мне?
— Конечно, — кивнул, а в лазоревых глазах была такая жалость, что я, не удержавшись, громко всхлипнула.
— Спасибо. Берегите их с мамой.
— Ты еще можешь передумать.
Я в ответ лишь покачала головой и улыбнулась:
— Вы же знаете, что это невозможно… Но спасибо. Я пойду. Попробую лечь спать.
В палате было тихо и темно. Лишь в дальнем углу горел ночник, но его свет был столь тусклым и невыразительным, что почти ничего не освещал. Князь замер в дверном проёме, пытаясь привыкнуть к освещению и стараясь хоть что-то разглядеть. Свет из коридора бил ему в спину, и в палате стало чуть светлее.
Кровать была пуста. На мгновение его сердце охватила тревога. Но пациента он почти сразу нашел у окна.