Экзамен по социализации
Шрифт:
Во-вторых, отношения между самими воспитанниками детдома были очень сложными. Все тонкости Седьмой и Девятая смогли уловить только через пару лет пребывания там. В Организации курсанты одного Потока не делили себя на группы — все были братьями или сестрами. Никого особо не уважали, никого не презирали, никого не выделяли. Выживание — и без того штука непростая, зачем ее еще больше усложнять? А тут они впервые встретились с особым типом людей, название которым узнали гораздо позже — жертвы. Конфликты здесь случались довольно часто, но не все пострадавшие оставались жертвами надолго. И еще сложнее — жертвами далеко не всегда становились самые физически слабые. Просто как будто само это детское сообщество выбирало кого-то и делало его своей жертвой. На первый взгляд. Но бывало и иначе — жертва
Вечером первого же дня Девятая и Седьмой с интересом рассматривали игрушки, которыми была почти полностью заполнена комната младшей группы. Это вызвало смех и издевки со стороны старших «товарищей», но мальчик и девочка до сих пор не знали, что такое «оскорбить словами», поэтому просто не реагировали на выкрики. Наверное, это было неправильно, потому что дети разозлились. Один, старше года на три, попытался схватить Седьмого за плечо, но тут же получил молниеносный удар в нос, бросок через всю комнату — и вот он уже лежит, хрипя от сдавливающей горло руки. Девятая при этом даже не оторвала взгляд от своей куклы. Прилетела женщина, которую называли «Воспитатель», кое-как оттащила Седьмого от пострадавшего и бормоча: «Правила, правила», смогла его увести за собой. Девятая поплелась следом. И снова заведующая, которая попыталась объяснить, что силой решать конфликты недопустимо. Седьмой мотал головой, не понимая, что происходит. Кто победил — тот и прав! Почему ругают его, а не того слабака? Заведующая, не находя отклика своим словам у новичков, в конце концов прибегла к последнему аргументу:
— Еще одна драка — и я запрещу вам смотреть Телевизор!
Драк больше не было. Другие детдомовцы больше не хотели связываться с «этими психами» и сначала просто игнорировали их, а потом и начали общаться. Хотя брат с сестрой и не особо нуждались в этом, особенно на первых порах.
В-третьих, еще более удивительными, чем взаимоотношения между детьми, которые постоянно конфликтовали друг с другом, выглядели их отношения с воспитателями. За первый год пребывания Девятой и Седьмого, которые уже привыкли называться Мирой и Максом, в их группе сменилось три воспитателя. Первая — била по рукам тех, кто нарушал правила. Несильно, без синяков или каких-то травм, но на других детей это действовало. Вторая — ни разу не подняла руку, как ни разу не снизила тон. Она орала, как сумасшедшая, по любому поводу. Третья говорила мягко и старалась разобраться в каждом конфликте. И именно она вызывала протест и неподчинение со стороны детей. Казалось бы, она лучше двух прочих, но именно ее и любили меньше предыдущих, совсем не уважали и открыто дерзили «старшаки», а тянулась к ней только малышня. Это только подтверждало уверенность Миры и Макса в том, что порядок можно обеспечить только грубой силой.
В-четвертых, все дети посещали некую Школу. Но по настоянию психолога Максу и Мире разрешили пропустить этот учебный год, чтобы попытаться наверстать упущенное самостоятельно. Оказалось, что они не имеют представления о таких предметах, как история, литература, география и многих других, но при этом говорят на иностранных языках, как на родных. Они вернулись в школу через год и тут же удивили учителей по всем предметам своими знаниями. Их не нужно было приучать к дисциплине, она существовала, как часть их ДНК. Поэтому, когда им выдали учебники и предложили заниматься самим, они вытянули свои знания на нужный уровень без труда. Для воспитателей же такие подопечные оказались находкой — хоть они и сильно отличались от всех других детей, но не вызывали ровным счетом никаких проблем.
В-пятых — и именно до этого додуматься было сложнее всего остального — сытая и размеренная жизнь их меняла. Восьмичасовой сон, четырехразовое питание и почти полное отсутствие физической нагрузки сначала были восприняты ими как однозначные плюсы. Но уже через пару месяцев Мира стала замечать, что они теряют форму — уже не те реакции, не те навыки. Она и завела этот разговор первой:
—
— Мира, — парень до сих пор так и не научился выражать открыто эмоции. Он просто произносил слова, при этом не меняя выражения лица. — У этой жизни нет других целей, кроме как есть, спать, ходить в туалет и так далее. В Организации у каждого нашего дня была цель — пройти задания и дожить до ночи. Ладно, вся наша жизнь была бы цепочкой выполненных заданий, но это проще, чем сейчас. Цель — это важнее, чем еда или сон. Тут у нас нет цели.
Они уже говорили об этом, но на этот раз Мира знала, что ответить. Она видела, как брат раскисает от такой жизни, как пытается заменить полученными благами пустоту внутри.
— У меня есть! Я хочу окончить школу, поступить в институт — и не какой-нибудь, а самый лучший! Я хочу влюбиться и выйти замуж. Хочу стать частью социума и быть счастливой. А потом я поставлю себе новую цель.
Брат долго обдумывал ее слова и наконец-то сказал:
— Хорошо. Если это твоя цель, то моей целью будет помогать тебе в этом.
На том и сошлись. Мира была довольна и достигнутой договоренностью, надеясь, что в будущем они оба смогут найти свое место в новом обществе. Максу было очень важно хоть на что-то ориентироваться — пусть для начала ориентируется на нее. Вот они — проблемы социализации, которые у мужских особей стоят острее. Он гораздо хуже, чем она, привыкал и перестраивался. Но если девочка это делала постепенно, то он — какими-то рывками, не зная меры. Если Телевизор — то с утра до ночи, если еда — то до отвала, если отдых — то часами не вылезая из постели. Все это было гиперкомпенсацией того, чего у них не было в детстве. Но Мира могла контролировать этот процесс, а ее брат — нет. В конце концов она научит его снова ограничивать себя во всем. За собой он в будущем оставит только одну слабость, о которой узнает значительно позже.
В последующие три года они были неразлучны. До тех пор, пока Макс не ушел.
Дома я никак не могла успокоиться и все продолжала ругать себя, сама не зная, за что. Конечно, оскорблять Миру я не собиралась, хоть и была зла на нее. Но на самом деле моя злость к ней не имела почвы — это просто раздражение на Белова вылилось на новенькую, потому что ему нужно было куда-то вылиться. Обязана ли она была заступиться за меня, сама еще не вошедшая в новый коллектив? Не слишком похоже, что они оба заботятся о мнении окружающих, но и лезть на рожон в первый же день тоже, вроде бы, не должны. Но слово «жертва» разъедало мне череп изнутри своей мерзостью. Чтобы уснуть, мне пришлось даже принять успокоительное, чего я уже больше года не делала. Вот так — одно событие снова выбило меня из колеи уже привычного смирения.
На следующий день я встретила близнецов перед входом в школу. Они будто ждали меня в машине, а увидев, тут же вышли навстречу.
— Привет, Даша! — дружелюбно крикнула Мира, в то время как ее брат просто кивнул.
Я остановилась, не представляя, как следует на это реагировать.
— Привет, — наверное, немного сухо, но на восторг моей измученной психики просто не хватило.
А девушка подбежала ко мне и подхватила под руку, увлекая во двор школы.
— Нам вчера в школе все показали, так что тут волноваться не о чем! — нет, она серьезно думает, что я об этом волновалась? — Но мы и город знаем совсем плохо. Как ты смотришь на то, чтобы нам с тобой в пятницу после уроков прошвырнуться по магазинам? Покажешь, где тут и что, куда сходить можно, где отдыхают?
— Ты это серьезно? — я снова остановилась, пытаясь прийти в уме хоть к какой-то конкретике.
— Да, — она будто удивлялась моей холодности. — Даша, ты будешь моей подругой?