Экзорцист. Утроба Ведьмы
Шрифт:
— Ты говоришь об этом, как о чём-то ну совсем простом, — обессилено рухнула на землю, раскидывая руки.
— Потому что для нас именно так и есть. Захотел — лишился плоти, захотел и вновь её обрёл. Это всего лишь вопрос желания и только. Думаю, что и Михаэль далеко ни один раз выходил при тебе из своей телесной оболочки.
— Очень редко, — погладила подошедшего к ней волка. — Кажется, он наконец-то меня принял.
— Еще бы он тебя не принял. Мало того, сколько времени ты у меня провела, развела мне тут настоящий зверинец. Волки, вороны, лошади… Интересно, когда ты мне сюда корову притащишь?
— Не знаю, но думаю что
Тело ломило от бесконечных побоев и ощущения собственной слабости. Как? Как она, чёрт возьми, сумеет освободить Михаэля, если даже спустя две недели не в состоянии отбить ни единой атаки бессмертного?!
— Рада, что ты и сама это понимаешь, — присела около неё Орин.
— Мысли мои читаешь?! — раздосадовано посмотрела на неё Мария, с трудом сдерживаясь, чтобы не заплакать.
— Больно много чести. У тебя на лице всё написано, — раздраженно поморщила Орин. — Маленькая, глупая, капризная девчонка! Стоит только чему-то не получиться, и ты тут же начинаешь пускать сопли! Как же меня тошнит от твоей импульсивности! Сначала заставила поверить, что Михаэля можно спасти. Заставила учить тебя, тратя силы, которые теперь придётся восполнять месяцами! А теперь ноешь лишь потому, что всё оказалось сложнее, чем тебе казалось?! На вот! — подняла Ригард, протягивая Марии: — Или борись за то во что веришь или, ради всего святого, избавь меня от твоих проклятых соплей! — раздраженно таранила её взглядом всем своим видом показывая, что в любой момент готова прикончить её самостоятельно! — Прости… — неожиданно извинилась Орин, отодвигаясь. — Не нужно было на тебя давить. Ты и так стараешься, тренируясь едва ли не на износ…
— Не извиняйся, — грустно улыбнулась Мария. — Ведь именно такой жесткой и грубой я тебя и люблю.
— С ума сошла?!
— Знаю, ты меня ненавидишь. Терпеть не можешь. Презираешь. Но я всё равно безумно ценю то, что ты для меня делаешь. Можешь считать меня сумасшедшей, просто порой мне кажется, что со мной именно так и нужно. Ведь только под безжалостными ударами молота простой, бесформенный металл способен обратиться оружие. Ты закаляешь меня. Делаешь сильней. И я безумно это ценю.
— Мария, — смущенно и немного растерянно посмотрела на неё Орин, укладывая на голову теплую руку. — Когда ты только-только тут появилась, я была абсолютно готова тебя убить. И мне было бы абсолютно всё равно, если бы ты умерла сама. Я ненавидела тебя всеми силами души. Возможно, что и сейчас ненавижу. Но даже вопреки этому, ты заставила меня понять одну очень важную вещь. Мне неприятно признавать это, но даже сейчас, признаваться в том чего мне совсем не хочется — меня научила именно ты. Сначала я решила, что твоё признание собственных ошибок — проявление высокомерия. И только спустя время, что это искреннее проявление раскаяния. А это дорогого стоит. Уж мне-то можешь поверить.
Несколько секунд Мария сосредоточенно смотрела на неё, словно пытаясь разгадать безумно сложный ребус:
— Ты что-то видела, верно? И поэтому ведёшь себя так, — на этот раз молчала уже Орин. Растерянно смотря на Марию, она словно выброшенная на берег рыба, беззвучно хлопала губами, не находя в себе силы заговорить. — Ну хватит уже недоговаривать. Я же сказала что приму от тебя любое будущее. Всё равно, каким оно будет для меня.
— К тебе это не относится, — подняла на неё задумчивый взгляд, обессилено выдыхая.
—
Ничего не ответив, Орин неспешно поднялась, увлекая её за собой в дом:
— Пойдём. Я зарыла кое-что очень важное у себя под настилом, поэтому бери нож и начинай копать.
— Может, объяснишь, что именно там находится?
Выражение желтых глаз сказало само за себя, ясно дав понять, что пока она не выполнит приказ, Орин ей ничего объяснять не станет.
Убрав настил в сторону, Мария достала нож, опускаясь на колени.
Плотная земля напрочь отказывалась поддаваться. Сухая и твёрдая почва куда скорее напоминала камень, чем грунт. Пришлось потратить около получаса, что бы наконец-то добраться до почерневшего деревянного футляра.
Вытащив его, Мария сразу поняла, что практически нетронутая древесина явно хранит в себе по-настоящему драгоценное сокровище. Иначе бы Орин не стала его заговаривать.
— Думаю, он научил тебя читать на греческом, — опустилась около неё Орин, доставая из футляра массивную книгу. — Если попадутся непонятные слова, спрашивай, я объясню.
— Что это?
— Это одна из величайших книг, когда-либо написанных в этом мире и раскрывающих всю правду о мироздании. Тут записана история о том, что происходило по обе стороны миров. Такого тебе нигде не найти и не прочесть. Она была моей, пока я жила в Пандемониуме. Но лично тебе я бы посоветовала начать с пятой главы.
Из-за царившего внутри полумрака, Мария ничего не должна была увидеть. Но вместо этого буквы оказались на удивление четкими позволив читать написанное удивление легко. Даже, куда легче прежнего, Марии показалось, что ни осталось, ни одного слова которого бы она не понимала.
Орин не особо нравилось курить, но наступали моменты, как например, сейчас, и она уже ни чего не могла с собой поделать. Руки сами тянулись к табаку, а в носу стоял воображаемый аромат дыма. Но было то, что не могло не заставить её заволноваться. За это не долгое время Мария начала меняться, куда более стремительней, чем она предполагала. И теперь Орин точно, знала, что стало причиной этому.
«Хоть ты и взял с меня слово, ни при каких обстоятельствах не посвящать Марию в то — кого она обращается, но в последнее время становилось всё труднее это скрывать. Я изо всех сил пыталась это сдержать, но так и не смогла. Чтобы подчинить себе все эти метаморфозы её разум должен быть в покое, а любовь к тебе сводит её с ума. Не знаю, успокоиться ли она когда узнает твою самую главную тайну? Обрадуется или… — раздосадовано выдохнула не находя себе места. — Михаэль, надеюсь, ты когда-нибудь простишь меня за это. Я знаю, ты бы не хотел, что бы Мария узнала об этой тайне, но она слишком важна для тебя, чтобы просто взять и смолчать…»
— Он аггел? — раздался у неё за спиной голос Марии.
— Аггал! — раздраженно обернулась к ней Орин, испепеляя огненно-желтым взглядом.
Сейчас перед ней стояла всё та же девчонка что и полчаса назад, с, всё также, убранными волосами и бледным лицом. Но теперь в её измученных серых глазах появились совсем иные оттенки жизни.
— Это правда? — взволнованно смотрела на неё Мария, едва ли не улыбаясь. — То, что здесь написано — правда?
— Абсолютная.
— Но тогда получается…