Экзорцист
Шрифт:
– Договорились.
– Да! – остановился я уже в дверях. – Если потом он начнет болтать лишнего – неприятности будут не только у него и меня. Ну, ты понял…
От лавки Сурка до «Черной ладьи» – пять минут быстрым шагом. За пять минут ходьбы по залитым дождем улицам я вымок до нитки. К таверне подошел замерзший, усталый, голодный и злой. Так что когда из проулка выскочил какой-то парень, реакция у меня была соответствующая.
– Господин Ош хочет погово… – Закончить фразу схвативший меня за рукав посыльный не успел.
С разворота
Больше никто остановить меня не пытался.
– Старый знакомый? – хмыкнул стоявший на крыльце Джек.
– Типа того. – Я распахнул дверь. – Перекусить заказал?
– А как же! – Рыжий указал на стол в углу зала. – Кстати, если у тебя проблемы, лучше бы мне о них знать.
– Никаких проблем. – Я скинул промокший насквозь плащ на лавку и уселся на ближайшее к растопленному очагу место. – Бывший наниматель изъявил желание пообщаться.
– И чего ты так резко? – Пратт поднял крышку со стоявшего на столе подноса.
Жаркое? Это хорошо. И рыбный пирог. И сырные булки. И запеченная кукуруза. Про кувшин с подогретым вином – вообще молчу. Без него точно насморк обеспечен. Промок же насквозь.
– После четырех лет работы на него я загремел в тюрьму. Работая на него, загремел. А он палец о палец не ударил, чтобы вытащить меня из кутузки.
– И сколько отсидел? – Джек принялся разделывать молочного поросенка.
– Нисколько. Завербовался в пехоту.
– Лихо! Там люди Малькольма тебя и приметили?
– Ага. – Я наполнил кружку и хлебнул подогретого вина. Хорошо! Но пока хватит. – Сам понимаешь, от таких предложений не отказываются.
– Так ты на него сколько, лет пять отработал?
– Угу.
– Надо же! Думал, столько не живут.
– Слушай, чего ты пристал? – Я вновь отпил вина. – Сам-то сколько пар сапог на королевской службе сносил?
– Да уж не меньше твоего, – рассмеялся Джек. – О! Вон и посыльный. Быстро они.
– Еще бы что-нибудь толковое разузнали, – пробурчал я с набитым ртом.
Впрочем, мой рыжий напарник этих сомнений не разделил – и оказался прав. В переданном посыльном пакете обнаружились патенты адмиралтейства, предписание начальнику тюрьмы предоставить на нужды флота полтора десятка заключенных и исписанный только-только подсохшими чернилами листок. Докладная по связям убитых с каторгой.
– Чего пишут? – наевшись, развалился на стуле я.
– Надзиратель работал в «Ржавой кирке», ожидаемо, да? – ухмыльнулся мне Джек. – Хм… а вот это уже интересней. Ревизор из казначейства последние несколько лет проверял отчетность тюрьмы. Землевладелецу выделяли заключенных на сезонные работы. Судья не только отправлял туда плохих парней вроде тебя, но и рассматривал ходатайства о досрочном освобождении. Не он один, но вообще – округ его. По таможеннику – ничего.
– Большинство жертв и подозреваемый имеют непосредственное отношение к «Ржавой кирке», – задумался я. – Дело нечисто.
– Да уж куда нечище, если пятеро трупов нарисовались. – Джек осушил кружку остывшего вина и поднялся из-за стола. – Рыба, как известно, с головы гниет.
– Думаешь, концы надо искать в руководстве? – Я с неохотой надел не успевший просохнуть плащ.
– На первый взгляд – да. – Направившийся к выходу Пратт остановился и обернулся: – И вот это мне до чертиков не нравится!
– Чего так? – поинтересовался я уже на улице.
– Комендант тюрьмы – барон Аспине – весьма влиятельный человек. У него много друзей.
– У тюремщика? – удивился я, вертя головой по сторонам в поисках нашей кареты.
– В фургон лезь. – Джек подтолкнул меня к крытой парусиной повозке с дощатыми бортами. – Его род управляет каторгой на протяжении трех или четырех поколений. Это уже почти семейное предприятие. Понимаешь, о чем я?
– Делу могут не дать хода?
– Как раз нет. Может так оказаться, что наше с тобой руководство уже знает, кто окажется в ответе за все. Просто нам об этом пока еще не сообщили.
– Ну и черт с ним! – ругнулся я и залез в фургон, в котором оказались пятеро крепких парней в форме военных моряков. Круглые шапочки, полосатые фуфайки, просторные брюки и тяжелые башмаки. На поясах кортики и короткие дубинки. А морды такие, что любой пират сам от страху при виде них удавится.
– Трогай! – крикнул усевшийся рядом со мной Джек. – Ладно, действовать по обстоятельствам будем.
4
Когда фургон подъехал к центральному комплексу зданий «Ржавой кирки», уже начало вечереть. Вообще, и днем из-за затянувших небо туч особо светло не было, а тут и вовсе тоска накатила. Заборы эти еще в три человеческих роста, да с шипами. Серые дома с узкими зарешеченными окошками. Караулы с собаками. Арбалетчики на вышках. Никогда подобные места терпеть не мог.
Попасть на территорию тюрьмы оказалось весьма непросто. И даже наши патенты и угрозы взбешенного задержкой Пратта не сразу заставили караульных распахнуть ворота. Нет – сначала они дождались какого-то клерка; клерк сам разрешить въезд фургона не мог и отправился согласовать этот вопрос с начальником. У начальника тоже был начальник. И этот начальник, как на грех, именно в это время куда-то выехал с проверкой…
В итоге мы битый час валяли дурака под проливным дождем. И настроение наше от этого вовсе не улучшилось. А уж когда стало известно, что господин барон сразу после обеда отправился в имение и будет только завтра утром…
А разрешить перевод заключенных может только он…
Вы же понимаете, у него сегодня юбилей…
Приезжайте завтра…
Мы были настойчивы. Мы были убедительны. Мы метали громы и молнии и никуда не собирались уезжать без выделенной флоту бесплатной рабочей силы. И в итоге мы на своем настояли. А помощник коменданта сто раз проклял ту минуту, когда решил нас принять. Уж на нем мы отыгрались сполна.
– Ты представляешь, этот крысеныш – зять барона! – хмыкнул Джек, когда помощник коменданта тюрьмы, действительно внешне чем-то напоминавший крысу, сослался на высокую занятость и оставил нас наедине с реестром заключенных.