Экзотеррика. Тьмир
Шрифт:
– Почему? Сейчас модно быть чайлдфри [8] .
– Чайлдфри не для меня, у нас эта зараза сократила население к двадцать третьему веку на тридцать процентов. Детей теперь предпочитают выращивать в колбочках, смешивая гены, в том числе не только человеческие, но и гены животных, и даже растений, как ингредиенты коктейля.
– Человеческие гены с генами растений? – не поверил Дарислав.
– Я даже встречался с такими существами, от которых оторопь берёт. Вы по художественным музеям не ходите?
8
Отказ от рождения ребёнка.
– Почему не хожу, посещаю изредка.
– Мне иногда кажется, что великие мастера прошлого – Веласкес, Босх, Гойя, Караваджо – бывали в будущем и видели монстров, порождённых смешением генов. Пока я был молод, всё хотелось достичь статуса высшей учёной касты, открывающей дорогу к Нобелю, а когда спохватился, женщины перестали обращать на меня внимание.
– Ну, это вы напрасно жалуетесь, – усмехнулся Дарислав, вспомнив, как физика опекали операторши фрегата «Великолепный» и коллеги женского пола в экспедициях. Выглядел он весьма колоритно, отрастив шевелюру серебристого цвета.
«Голем» приблизился к «заклёпке», превратившейся в бугор, иссечённый сложным узором трещин и выступов.
Сначала Дарислав подумал, что такой ландшафт создаёт материал «заклёпки», состарившийся в экстремальных условиях и покрывший крышу сооружения сетью разломов. Однако Шапиро мыслил иначе.
– Эффект Свечникова, – сказал он уверенно.
– Что? – не понял Волков.
– Есть такой фрактал – Серпинского-Свечникова, замкнут сам на себя почти как бутылка Клейна [9] , но с некоторыми нюансами фазированной решётки. Может служить антенной для приёма и передачи «струнных» сигналов. Не так ли, Тим?
9
Бутылка Клейна – односторонняя поверхность, создающая видимость объёма.
– Я специалист по теории измерений, – буркнул Весенин.
– А мы используем такие антенны для связи в космосе, только намного меньших масштабов, – сказал Спирин. – Здесь она просто огромная.
Катер начал облёт «заклёпки», видимой лишь в жёстких рентгеновских и гамма-лучах.
Десантники замолчали, всматриваясь в рытвины, бугры и складки «фрактала», созданного неведомыми существами в далёком прошлом. Узор «шляпки» повторялся каждые два квадратных километра площади, и в конце концов это стало надоедать. Дарислав перестал напрягать зрение, вспомнив, что компьютер эскора уже сообщил бы им о находке люка или тоннеля в глубины сооружения. Однако никаких люков видно не было, что вызвало вздох разочарования не только у Эрбенова, но и у остальных космолётчиков.
– Зря полетели, – проворчал Шапиро с сожалением. – Такие конструкции не нуждаются в ручном управлении, поэтому у них не должно быть помещений для операторов.
– Но помещения для обслуживающего персонала должны быть? – сказал Эрбенов.
– Необязательно. С обслуживанием легко справится любой ИИ. А если даже такой отсек существует, вследствие того, что мы, наверно, не похожи на создателей кокона, автоматика нам вход в купол не откроет.
– Пожалуй, – согласился Дарислав. – Как вы думаете, Всеволод, зачем был построен кокон?
– Наверно, Копун ошибся в определении его назначения. Это вовсе не военная база, а скорее маяк.
– Для маяка проще использовать пульсар.
– Смотря для какой цели использовать. Если в качестве триангуляционной базы космоплавания – это одно, если только как указатель принадлежности к определённой цивилизации – другое. На мой взгляд, мы имеем дело именно со вторым вариантом.
– А ваше мнение, Роман?
Ткачук помолчал.
– Вариантов может быть больше.
– Да-да? – с интересом сказал Дарислав.
– Ну-ну? – эхом отозвался Шапиро.
Серёгин тихо рассмеялся, но влезать в разговор не стал.
– Не буду перечислять остальные варианты, – продолжил штатный физик экспедиции, не обратив внимания на их реакцию. – Станция явно рассчитана на то, чтобы её увидели. А маяк это или триангуляционная межгалактическая метка, не суть важно. Считаю, что расположение здесь военной базы нецелесообразно.
– Что и есть истина, – провозгласил Шапиро.
– И всё-таки надо проверить, – сказал Серёгин, – во избежание неправильных толкований.
– Каким образом? – осведомился Дарислав.
– Потыкаем в крышу объекта лучом лазера, может, он и откроет люки.
– Всеволод?
– Почему бы и не попробовать? Как говорится, попытка – не пытка.
– Хорошо, только сделаем это без особого риска.
Дарислав отвёл катер на высоту в десять километров над «шляпкой» и запустил беспилотник, обладающий гравикомпенсатором и неплохой полевой защитой.
В свете яркой струны огня, падающей в бездну чёрной дыры рядом с «заклёпкой», беспилотник был практически не виден, и десантники могли наблюдать за ним только после обработки изображения компьютером: белое пятнышко плавало над бугром станции, выстреливая вниз тонкий белый лучик. Но реакции сооружения на эти выстрелы не последовало. Автомат поддержки станции работал в соответствии со своей программой и гостем не заинтересовался.
– Возвращаемся, – вздохнул Дарислав.
– Что же, мы так и вернёмся несолоно хлебавши? – огорчился Любищев.
– Объект без сомнений представляет собой научную ценность, но в настоящее время для специалистов есть более важные задачи, нежели исследование необычных экзотеррик. Пока мы не обезвредим это гигантское минное поле, во что превратилась Вселенная после войны, покой нам будет только сниться.
– И вечный бой, – хмыкнул Шапиро, не преминувший возможностью вставить реплику, – покой нам только снится, как говорил наш классик.
– Это кто? – приподнял брови Дарислав.
– Блок.
– Он и у нас классик. Кстати, помните, как заканчивается стихотворение?
Шапиро в задумчивости пошевелил губами.
– Что-то там мчится…
– Сквозь пот и пыль летит, летит степная кобылица и мнёт ковыль.
– Вспомнил, – с облегчением выдохнул физик. – Хотя, если честно, не понимаю, при чём тут кобылица, какое она имеет отношение к вечному бою.
– Видимо, это просто выражение эмоционального состояния поэта, отыскавшего рифму.