Экзотические птицы
Шрифт:
В палате была медсестра, которая периодически подходила к Тине, проверяла ее состояние. В данную минуту все было относительно спокойно. Медсестра осталась сидеть за своим столиком.
— Тебе пора идти! Там Леночка! — Тина осторожно отняла от матери свою руку. При этих словах мама опять заплакала. Тина осторожно повернула голову и как-то явно вдруг увидела, что лицо у матери враз осунулось, постарело. «Ела ли она сама сегодня? — подумала Тина. — Наверное, нет. А ведь на ней еще Леночка и отец».
— Иди, мама, пора! — опять сказала она. — А в день, когда меня будут оперировать,
— Сделаю! — закивала головой мать и внезапно с новой силой, сотрясаясь от плача, припала к Тининой руке. — Прости меня, дочка, прости! — еле-еле сквозь рыдания могла разобрать Тина.
— Что ты, мама, о чем?
— Я за Леночкой проглядела тебя! Проглядела! Всегда думала — Леночка больна, но, слава Богу, хоть Валечка здоровая, сильная! А вот как оно оказалось! И вмешиваться я в;.» твою жизнь не хотела, думала, что ты сама разберешься с этим ? твоим мужчиной, с Азарцевым. Он ведь звонил мне вчера.
— Звонил? Зачем? — удивилась Тина. В груди ее была пустота. Казалось, что она никогда не сможет больше испытывать никаких эмоций. Она боялась даже просто шевелиться, потому что от любого напряжения снова приходили эти ужасные приступы — страх удушья, биение сердца, ужасная дрожь внутри, помутнение разума, тошнота.
— Он спрашивал, не у нас ли ты. Сказал, что звонил тебе, но ты не отвечаешь.
— А ты что ответила?
— Так я ведь только сегодня узнала, что ты здесь! Сказала ему, что не знаю.
— Ну и хорошо. Я не хочу, чтобы он приезжал. Не хочу, чтобы меня видел. И сама видеть его не хочу.
— Так что сказать, если он снова будет звонить?
— Надеюсь, что не будет. Но если все-таки позвонит, скажи, что я уехала отдыхать. Далеко и надолго. За границу. И здесь меня нет.
Мать поняла, что Тина не кокетничает, да и до кокетства ли ей сейчас было. Но все равно ей стало жаль, что, очевидно, закончился этот роман дочери. Она была незнакома с Азарцевым, но несколько раз разговаривала с ним по телефону. Ей был приятен его негромкий спокойный голос.
«Но не до романов сейчас. Выжить бы!» И от этих простых мыслей у матери вдруг опять так заломило в груди, что она, пытаясь скрыть боль, плотно прижала руку к сердцу.
— Попроси у сестры валокордин! — сказала ей Тина, заметив этот жест. Сестра не дремала и через секунду уже была возле них со стеклянной мензуркой.
— Папа приедет обязательно! — на прощание произнесла мать и прижалась к Тининому лицу. Ощущение было ужасным. Влажная холодная кожа, чужой запах. Ничего не осталось от того детского, что так хорошо помнила мать. «Боже, что сделала с ней болезнь! Хуже, чем с Леночкой!» — подумала она и быстро пошла из комнаты. Она испугалась, что Тина заметит выражение ее лица. Но Тина ничего не заметила. Она внезапно вспомнила про одно дело.
— Постой! — Мать уже была в дверях, когда Тина вдруг неожиданно ее позвала. — Привези деньги! Они лежат в коридоре в моей квартире, в коробке из-под обуви. Там много денег, все в долларах. Азарцев мне начислял зарплату, будто бы за работу, но я работала у него очень мало, а деньги эти не тратила. Говорила ему, чтобы он забрал их, но он не хотел. Но теперь деваться некуда, надо деньги привезти и отдать Барашкову. Он знает, кому и сколько придется платить. Нехорошо, если ему придется платить за меня. — Тина устала говорить и закрыла глаза.
— Я все сделаю, дочка, — сказала мать, но дочь уже не слышала ее слов, она опять уснула.
— Подкупили тебя тридцатью сребрениками? — насмешливо спросил Барашков, входя к Мышке в кабинет и видя на столе раскрытую коробку конфет. Мышка ничего ему не ответила, продолжая просматривать какие-то бумаги и прихлебывать чай из своей изящной фарфоровой чашечки. — Спровадила, значит, все-таки старушку в Америку? — не унимался Барашков, — Ну, там ей каюк и придет! Старые люди плохо переносят смену обстановки.
— Аркадий Петрович! — оторвалась Мышка от своих солидных бумаг и посмотрела на Барашкова ясными бусинками-глазами. — Какой резон нам с вами вмешиваться в чужие дела? Приехала за госпожой Зиммельбаум родственница — ну и приехала! Хочет забрать? Пусть забирает. Гораздо хуже, если бы не приехал никто и деньги перестали поступать. Вот тогда что с Генриеттой Львовной приказали бы делать?
— А все равно она там, в этой хваленой Америке, концы отдаст! — с какой-то непонятной настойчивостью продолжал давить Барашков. — Вон у Ашота родители умерли один за другим, да и все! Без каких-либо особенных причин. А здесь, я уверен, жили бы еще да жили. Кавказские люди вообще долго живут!
— Воля ваша, я вмешиваться не хочу! — Мышка опять углубилась в бумаги.
Барашков заметил, что, пребывая за столом, она теперь надевала очки. «Не идут они ей, — заметил про себя Барашков. — Надела она их, наверное, для солидности, но все равно солидности никакой. Мышка и мышка. Только теперь в очках». Вслух он сказал:
— Вот все вы такие, молодое поколение. Ни до чего вам дела нет. А вот если ты помнишь, — он назидательно поднял вверх указательный палец, — Тина тогда, в последний наш день работы, девчонку с ожогами чужой тетке не отдала. Сейчас девчонка жива-здорова, а если бы та тетка стала ее перевозить от нас, еще неизвестно, как бы все обернулось.
— Вы прямо как Валерий Павлович стали! — не удержавшись, заметила с раздражением Мышка. — Все вам не нравиться, ничем вам не угодишь! Но, во-первых, должна вам напомнить, что девочку ту, Нику Романову, от нас все-таки перевели…
— Да, но не в критической ситуации, а когда ее состояние уже стало стабильным! В этом большая разница! — перебил Мышку Барашков.
— Пусть! Все равно сейчас уже никому ничего доказать невозможно, — продолжала Мышка, — а во-вторых, и это самое главное, что когда та тетка получила от Валентины Николаевны отказ, она пошла жаловаться на нее главному врачу, а тут подвернулись все мы с Таниным днем рождения. И теперь вы имеете то, что мы все имеем. Отделение разогнали, а мне уже пришлось только подобрать остатки. А не прогони тогда Валентина Николаевна эту тетку, глядишь, ничего бы и не было. И работали бы мы с вами здесь, как работали. Так что неизвестно, что лучше…