Эль Дьябло
Шрифт:
– Хуан, прекрати скулить! – Рыцарь сплюнул на камни тёмной слюной. – Господь нам не поможет. Как ты думаешь, откуда у этого предателя Манки вдруг, словно из-под земли, выросли сто тысяч отборных солдат? Поверь – это дело не Иисуса. Нам с тобой осталось недолго, – язычники прибывают и прибывают, скоро кастильское мясо украсит их алтари. Если Дьявол нам поможет, я заключу сделку с ним… Ты ведь знаешь, Хуан, грех можно замолить. Начнём потрошить девок, брат [11] , – сейчас не время для жалости.
11
Франсиско считался незаконнорожденным сыном дворянина Гонсало Писарро: тот совратил его мать – молоденькую сироту, работавшую служанкой в монастыре и изгнанную затем оттуда за беременность. В результате Франсиско получил кличку El Ropero – «сын кастелянши». Хуан являлся братом конкистадора по отцу, сыном Гонсало от другой служанки – Марии Алонсо. Оба бастарда часто подвергались насмешкам при дворе короля за своё низкое происхождение. Этот факт и толкнул обоих на завоевания в дальних землях.
…Михаил, затаив дыхание, наблюдал: оба рыцаря (пожилой то и дело сетовал на тяжесть и неудобство доспехов) вспарывали животы мёртвым женщинам. Кровавая работа была им не в новинку, даже молодому испанцу, – они работали ловко и бодро, как положено опытным мясникам. Мигель в своё время читал в хрониках завоевания Перу: испанские конкистадоры часто разделывали тела индейцев, чтобы кормить своих собак [12] .
Справившись с задачей, забрызганный кровью жертв Франсиско кивнул старику:
12
По свидетельству летописцев, конкистадоры Писарро брали индейцев в дорогу как «живые консервы» для своих собак. Сохранилась запись XVI века: «Одолжи мне четверть нехристя покормить моих псов, я позже отдам».
– Теперь твоя очередь. Работай так быстро, насколько это возможно.
Целых четыре часа пленные индейцы под руководством старого жреца сооружали кукол. Михаил впервые воочию увидел, как, пусть и не столь ювелирно, мог работать Художник. Тела набивали сладко пахнущими травами, запихивали в утробу лепестки магнолии и зашивали на скорую руку. Озадачили Михаила две вещи. Первая – трупы никто не расчленял, вторая – убийцы не красили лица покойниц алым и не разливали содержимое вен у корней дерева: кровь просто стекала под ноги, на неё никто не обращал внимания. Закончив чудовищный ритуал, индейцы встали вокруг магнолии подобием русского хоровода. Склонив головы (словно пытаясь разглядеть что-то под босыми ногами), пленные хором затянули мрачную песню на языке кечуа. Как только припев заканчивался, они ударяли ступнёй в землю, и вверх летели брызги крови. Уже совсем стемнело, и жертвоприношение освещалось только факелами в руках рыцарей. Пожилой был потрясающе спокоен. Молодой определённо нервничал, но, очевидно, его заботил не сам факт массового убийства, а лишь ощущение греха и низкопоклонства тёмным силам.
Пение оборвалось.
Индейцы разомкнули круг. Все, за исключением жреца, подошли к краю скалы. Закрыли глаза. Пропели славословие, прося Уку Пача принять их к себе. И прыгнули вниз. Старик-жрец остался стоять на месте – сомкнув веки, он продолжал тянуть зловещую песню. Франсиско не обратил внимания на самоубийство индейцев, но Хуан перекрестился.
– Не нравится мне это… – вновь начал он.
– Заткнись, – прервал его Франсиско. – Милостей ждать не от кого. Как рассказала мне эта тварь, Манка принёс в жертву триста девок, а я за неделю зарежу пятьсот: кому из нас достанется благосклонное внимание? Мы с тобой оба бастарды, наши матери стирали бельё у господ, – где мы оказались бы сейчас, не сумей схватить фортуну за загривок? И я, и ты своими зубами выгрызли себе чины, звания, золото. Не забудь: нас здесь семьсот человек, нехристи очухались и осознали – испанцев тоже можно убивать, мы не боги с заоблачных высот, не сыны Виракочи. Не нравится? Тогда просто терпи, как делаю я.
Он толкнул старого жреца. Тот открыл глаза.
– Как ты думаешь, мои дары духам достаточно щедры?
– Более чем, – сказал индеец, тщательно выговаривая испанские слова. – Те, кто спускается в Уку Пача без даров, не возвращаются – их убивают ядовитые испарения. Стоит лишь не поскупиться, и властители подземного мира почтят тебя вниманием. Хотя нужно ли идти туда, бородач [13] ? Инка Манка исчез в Уку Пача всего на три часа, а когда появился вновь, он больше не был уже человеком. Подземная страна меняет – так, как ты не можешь представить в своих самых страшных снах. Пусть нерождённые даровали Манке войско призраков, ведаешь ли ты, что именно он отдал взамен? Ходы между мирами Уку Пача и Кай Пача не имеют дверей и засовов, – нужно только принести кровавые жертвы, и тебе позволят войти… Однако многие люди, потерявшие власть и богатство, предпочли умирать в нищете, но не потревожили нерождённых. Инка сошёл с ума: он считал, если бог Виракоча ему не помог, нужно упасть к ногам монстров подземного мира. Но бородач не умнее Манки: ты совершаешь ужасную ошибку, и она будет стоить тебе жизни. Инка никогда не говорил о тех, кого встретил в недрах Уку Пача. Ты хоть представляешь, с кем именно тебе придётся столкнуться?
13
Прозвище испанцев у инков – индейцы не носили бород.
Хуан истово перекрестился дрожащей рукой.
– Да хоть с Сатаной, – прохрипел Франсиско, меняясь в лице. – Я…
– Сатана? – усмехнулся индеец. – Ты думаешь, он самое страшное, что существует? В Уку Пача обитают такие создания, у которых сам Дьявол на побегушках, приносит им на завтрак сладкий картофель и старательно набивает трубку лучшим табаком. Ушедшие пообщаться с мертвецами вернулись чужими, а многие и вовсе сгинули навеки. Бородач, это не из тех сказок, что детям рассказывают на ночь. Уку Пача заманивает к себе. Есть расщелины, пещеры, ручьи и даже специально построенные шахты: просто принеси жертву да заходи. Тебя разве не пугает, что Великий Инка больше сам не свой, когда управляет призрачными воинами? У него нет даже зрачков, глаза залиты тьмой. Ночью царь воет так, что кровь стынет в жилах, – поверь, я сам это слышал. Остановись.
Хуана эта речь ожидаемо не порадовала.
– Ты же помнишь, Франсиско, наш совместный спуск в шахты за серебром? – спросил он ломающимся голосом. – Мы не нашли внутри ничего, кроме груд человеческих костей, а стены были исцарапаны ногтями. Жертв сбрасывали туда ещё живыми, они пытались выбраться наружу. Чем мы тогда лучше нехристей, если целуем Люцифера под хвост?
В сумраке коротко свистнуло лезвие.
Голова индейца покатилась по камням, – старик, заливаясь кровью, осел на колени. Франсиско выругался и свободной от меча рукой от души залепил Хуану затрещину. На магнолии засветились тельца тысяч ночных насекомых, причудливо освещая сучья дерева.
– Я спускаюсь, придурок. С тобой или без тебя.
– Иди, – коротко бросил молодой человек. – Я буду ждать здесь до начала следующего рассвета. Если ты не явишься, вернусь к своим… В Куско идёт бой, нужны солдаты.
Пожилой рыцарь вздохнул и деловито, без ненависти, обматерил Хуана последними словами. Повернувшись, Франсиско начал спускаться в пещеру под магнолией…
Михаил потерял счёт времени. Он видел, как Хуан, установив между камней меч рукоятью вверх, горячо молился. Спал. Проснулся, развернул свёрток с тушёной свининой, вкусил обед, предварительно испросив Господа благословить пищу. «Поразительно, – подумал Михаил, окончательно свыкшийся со своим перемещением на четыреста лет назад, а также с тем, что ему здесь не требуется воды и питья. – И эти благородные, глубоко верующие люди без зазрения совести убивали индейцев тысячами, словно скот на бойне. Ну да – до того, как племена стали обращать в католичество, официально считалось, что у туземцев нет души». Хуан, тоскливо глядя в расщелину, наверное, в сотый раз перекрестился и вновь скороговоркой начал повторять псалмы.
Грохот. Звук скрежетания железа о камни.
Франсиско появился из расщелины внезапно, будто прятался за валуном, а тут вдруг выскочил, желая напугать юношу. Хуан попятился, рыцарь шагнул вплотную к факелу, и пламя осветило его лицо. Оно изменилось. Это всё ещё был брат Хуана, но в то же время он уже им не являлся. Писарро-старший помолодел. Он потерял лет десять, с висков исчезли седые волосы, разгладились морщины… Глаза приобрели волчий блеск. В целом в облике рыцаря теперь было больше откровенно звериного, нежели человеческого. Он улыбнулся, и Хуан в страхе заметил: зубы брата заметно удлинились. И верно, в пещеру зашёл один человек, а вот вернулся… совсем-совсем другой.
– Хвала Господу, ты цел! – воскликнул Хуан. – Рассказывай… Увидел нерождённых?
– Да, – молвил Франсиско, и голос его также не походил на прежний. – Но они не понравились мне, и я не стал заключать с ними сделку. Пришлось договориться кое с кем другим… Теперь всё будет хорошо, брат. Просто замечательно. Мы отобьём нехристей от Куско и станем торжествовать победу… Мне это пообещали. Воистину, великое чудо.
Хуан с тревогой всматривался в лицо Франсиско.
– С кем именно ты разговаривал? – спросил он.