'Эль Гуахиро' - шахматист (книга 1)
Шрифт:
В ближайшие недели, месяц-другой - и предлог, возможность отправиться на остров и тем самым положить конец, нет, точнее, отметить важный этап, утверждающий его новое существование, - найдется сам по себе. Так полагал Рамиро Фернандес.
Сев в машину, он поехал в Луммуз-Парк, к морю, которое, несмотря на уже начавшееся лето, еще дышало свежестью и в ночные часы было загадочно-таинственным.
Облокотившись на парапет веранды, об основание которой в шторм разбивались волны, "Эль Гуахиро" вспомнил типа, консультировавшегося у него вчера. Тому, по всей вероятности, предстояла в скором времени поездка на Кубу. Запомнились его руки, огромные, неуклюжие, тяжелые, словно два висячих пятифунтовых молотка, и глаза - светлые, холодные и циничные глаза убийцы.
На пляже рядом никого не было, а днем здесь разгуливали ослепительные дивы в дерзких бикини, стреляя взглядами, однако обязательно при этом делая вид, что виснут и увиваются вокруг мужчин, с которыми они пришли. Он поднес руку к лицу, и в его воображении легко возникло обнаженное прекрасное тело Марты. Послышался ее громкий смех, тот неповторимый - она совсем недавно в загородном клубе, на виду изумленной разодетой публики, бегала, скинув туфли, по теплой бархатной траве газонов, чтобы ощутить свободу и сделать всем назло. С каким наслаждением он внес в кассу клуба тридцать долларов наложенный администратором штраф.
Вспомнился вдруг сгорбленный старик Эдельберто де Каррера, бывший владелец гаванских кинотеатров, и с ним те, кто там, на его родине, когда-то жил шикарной жизнью, вызывая у него зависть, а теперь здесь влачил жалкое существование. И подумалось: "Отгородиться от всего мира стеной любви и..." Перед глазами возник Педро, любимый друг "Эль Альфиль", не устававший к месту и не к месту повторять слова Марти: "Кто не идет вперед, тот движется назад!"
В метре от лица Рамиро над парапетом нависала цветущая ветвь хакаранды. Он притянул ее к себе, уловил легкий аромат и поглядел на часы. Время было отправляться на встречу со старым знакомым по "Альфе", который задолжал ему триста долларов и теперь готов был их возвратить.
Лучистая лунная дорожка, искрясь негреющим мерцанием, убегала до горизонта, где проходила грань между темным небом и светлым от луны морем. Загадочные воды Гольфстрима... "По ту сторону они омывают мои берега. Что проще? Броситься в их теплые объятия и... через девяносто миль... дома". Рамиро улыбнулся, закурил сигарету и неторопливо зашагал к своему "шевроле".
Как только швейцар - черный негр-великан во всем белом - закрыл за Рамиро массивную, обитую красной кожей дверь и Рамиро остался в полутьме, в нос пахнуло острой специфической и единственной в своем роде смесью ДДТ, спиртных и винных паров вперемешку с людским потом и духами.
Высвечивая маленьким ручным фонариком путь, мэтр провел Рамиро, назвавшего себя, к отдаленному от эстрады столику.
Знакомый встретил Рамиро радушно, но ближе к полуночи стал заметно нервничать и заторопился домой, как только окончилось первое шоу. Они расстались у туалетной комнаты. Его знакомому вдруг приспичило.
На улице, сделав несколько быстрых и глубоких выдохов, Рамиро ощутил сладкое желание вытянуться в постели, застланной свежими простынями, и забыться в освежающем сне. Луна добралась почти до зенита. У стоянки он не обнаружил негра-старика, но перед его "шевроле" не было других машин. У самой дверцы он еще раз взглянул на луну. Ему показалось, что ночное светило растянуло губы в приветливой улыбке. И тут же Рамиро услышал: "Эй, амиго!"1 Услышал прежде, чем увидел, как сбоку из-за третьей от него машины показалась голова в светлом соломенном сомбреро.
1 Друг (исп.).
Рамиро не успел, хотя обязан был, сделать рывок в сторону. Дуло пистолета уперлось ему в спину под лопатку. Рука незнакомца проворно скользнула под пиджак, за спину, к поясу, где в легкой кобуре находился браунинг. Обожгла мысль: "Знают, где я ношу оружие!"
– Не вздумай шалить, чико! Нас много, ты один! Шагай! К машине! негромко, но властно приказал незнакомый голос.
Навстречу из-за черного "паккарда" вышел бледный тип. На маленьком лице астматика кривилась неприятная улыбка...
– Иди сюда! Поживей!
– В левой руке говорившего опущенный к земле тускло поблескивал пистолет-пулемет.
У машины, перекатывая языком из-за щеки за щеку жвачку, стоял, широко расставив ноги, верзила, похожий на медведя гризли, с большими телячьими глазами и соломенной шляпой на затылке. Он открыл заднюю дверцу и пихнул Рамиро на сиденье. Там был четвертый кубинец с оружием в руках.
"Не грабители. И знают, с кем имеют дело. Так! Предстоит серьезный разговор. Спокойно, Рамиро!"
Позапрошлогодний, уже не раз мятый и потертый "крайслер" вырулил на Коллинз-авеню, Рамиро завязали глаза платком. Машина свернула влево и тут же начала кружить и разворачиваться. Рамиро потерял ориентировку.
– Ты знаешь, что тебя ждет?
– спросил "Гризли".
– Чего молчишь?
– Предпочитаю играть черными. Да и чего с вами говорить? Вы dustmen, pacota2.
2 Мусорщики (англ.), люди низшего сорта (исп.).
– Дерьмо черной обезьяны!
– взвился "Гризли".
– Джо! Тихо! Успокойся! Нашел место!
– Сейчас приедем! Ты у меня по-другому заговоришь!
– заскрежетал зубами "Гризли".
Еще через четверть часа они остановились. Скрипнула створка ворот, и астматик, сидевший за рулем, с недовольством прохрипел:
– Этот межеумок! Он опять забыл открыть гараж!
– Ты нажми на кнопку, чико! Под зажиганием, чуть слева, - спокойно бросил находившийся по правую руку от Рамиро, и тот услышал, как, получив сигнал по радио, автоматическое устройство стало поднимать железные жалюзи.
Когда жалюзи опустились за машиной, с глаз Рамиро стянули платок.
– Ну, вот и приехали! Выходи, Хосе Марти! В доме выпьем и поговорим!
Рамиро окончательно понял, что главным будет выступать тот, кого он не успел разглядеть.
– Меня зовут Рамиро Фернандес, - спокойно ответил "Эль Гуахиро", разминая ноги и одергивая на спине задравшийся пиджак.
– При чем тут Хосе Марти?
– Не знаешь? Не ведаешь, Рамиро Фернандес... Ну-ка, скажи ему, Лу, обратился главарь к астматику. И пока тот набирал в легкие воздуха и собирался произнести, как потом оказалось, дикую нелепость, Рамиро успел подумать: "Джо, Лу - должно быть, Хуан и Луис - ассимилируются. За деньги? По велению души? Или бытие?"