'Эль Гуахиро' - шахматист (книга 2)
Шрифт:
Гуинче замолчал, закусил губу, взъерошил волосы на голове, резко опустил руки.
– В карман не лезь! Знаю, что хочешь закурить.
– Боишься?
– Нет! Если решился, привыкай себя держать в руках с этой минуты. Потерпи.
– Ну, так! Вроде ты с добром. Но с чего начинать-то? Может, отойдем? Не здесь, не рядом.
– Здесь! И пусть прах его будет тебе судьей!
– Ты хозяин, ты и музыку заказываешь. Ладно! Слушай! Ты уже основался на Кубе, когда Висенте Мендес и Насарио Сархен задумали военную операцию. Собрали деньги, подготовили пятнадцать человек, я был в их числе. Но перед самым выходом из Майами Висенте и Насарио - у них появились сомнения решили изменить место высадки. Хулио Сесар Рамирес настойчиво возражал. Это показалось подозрительным, и все решили, что Хулио Сесар действительно из "Х-2". Вышли в море, он за свое, и тогда его стали допрашивать и пытать, Он не признавался, но мы все больше убеждались, что он коммунист.
– Никто никогда не мог представить доказательств.
– Да, но я первым ударил его, и все начали бить. Потом его связали и бросили за борт.
– Вернулись домой и, чтобы побольше собрать денег у лжепатриотов, сделали из него мученика и знамя.
– Вот это мне не понравилось. Даю слово! От смерти же нас вместе с Висенте Мендосом1 спасла болезнь. Но я был одним из тех, кто на судне Рамона Ороско Креспо отомстил за их гибель и потопил коммунистические рыбачьи суда "Платформа I" и "Платформа IV". Потом меня отправили в Форт-Гулик, в зону Панамского канала. Там военных из Латинской Америки учат методам борьбы с коммунизмом. Вернулся в Майами, где замышлялось что-то серьезное. Да война во Вьетнаме прижала, срочно стали набирать в американские батальоны нас, кубинцев. И попал я снова на выучку, теперь в Форт-Шерман. Неподалеку, в джунглях Дарьена, отстроили вьетнамскую деревню Гатун-Дин. Там нас обучали разным системам выживания и средствам массового уничтожения вьетнамцев, и там со мной подружился Маноло Хиберга, который потом, после перемирия с Вьетнамом, свел меня с "Майклом"-Суаресом, лучшим другом "Мачо"-Баркера, Эдгара Буттари и "Бебе"-Ребосо.
1 Во время высадки в районе Баракоа 17 апреля 1970 года.
– Чьими руками Никсон завладел секретами демократической партии. И погорел потом из-за них в деле Уотергейта.
– Вот когда жирный куш достался им, а меня отбросили в сторону, я впервые ощутил себя листом, сорванным с дерева и ветром занесенным в чужие края. Правда, я успокоил себя, прочитав в книге, что бывают деревья, чьи листья содержат в себе семена. Может быть, только теперь, в эти последние месяцы, я начинаю понимать ту мысль. А в семьдесят втором году, в мае, они свели меня в Нью-Йорке с Рикардо Моралесом Наваррете.
– Встречал его. Террорист. Служит в ЦРУ.
– Ага! Нам с ним и предстояло отправить на тот свет Эдварда Кеннеди.
– Постой! Это когда он призвал правительство Никсона отказаться от провалившейся блокады и нормализовать отношения с Кубой?
– Он предложил провести мост длиной в девяносто миль, а нам предложили сделать все так, чтобы скорее был изготовлен гроб длиной в сто девяносто сантиметров. Было трудно. Дважды дело срывалось. В третий раз, за минуту до появления Эдварда, нас со всеми игрушками взяли на месте агенты ФБР. Кто давал задание, отвернулись, и я чудом не угодил в тюрьму. Вот тут-то я близко увидел их нутро, душу иуд.
– А ведь многие на старой Кубе ставили их портреты вместо икон в домашние алтари.
– А как же мне было думать иначе... Закурим, "Гуахиро"? Ну, чего?
– Ты стой!
– Рамиро достал пачку сигарет, спички, закурил и бросил горящую сигарету Гуинче. Тот поймал ее, жадно затянулся.
– Спасибо!
– Я знаю, о чем ты сейчас подумал. Однако продолжай!
– Чего продолжать? Были дела разные. В марте семьдесят четвертого в Мехико представительства "Кубана де Авиасион", "ТАКА", "Айсландик" и десять окон в отеле "Франсес" - моя работа. Тогда и начал я с Орландо Бошем. Вот смельчак!
– Чужими руками жар загребать и политику делать.
– Рамиро сплюнул.
– Нет, он и сам! Это тебе не Насарио Сархен, не Артиме.
– И словно бы спохватился: - Клянусь матерью, а в июне семьдесят пятого, когда министры иностранных дел приняли резолюцию об отмене антикубинских санкций, я порадовался в душе. Что-то впервые шевельнулось там. И пошло.
– Ты же кубинец. А вот Бош с тобой не пришел сюда. Кто за главного здесь?
– Не торопи, "Гуахиро".
– Гуинче сделал последнюю глубокую затяжку и отшвырнул окурок.
– Мозг у людей в общем-то по своему строению у всех одинаков, механизм мышления схож.
– Рамиро видел, что Гуинче еще не готов, и подумал, с каким волнением сейчас майор Павон и Рамон Дельгадо по очереди пристально глядят в бинокль на аллею.
– А вот я спрашиваю: отчего же у людей столь противоречивые убеждения? Я задумывался не раз, Гуинче, можно ли вывести закономерность, установить принцип. Два брата - один за дело народа, другой ненавидит его. Третий родился от тех же родителей, а ему совершенно безразлично, что происходит кругом, он увлечен скачками, женщинами и накопительством. Что удерживает людей в постоянстве их убеждений? И что влияет на перемену их? И может ли враг коммунизма стать коммунистом? Ты как думаешь?
– Не знаю. Вот человек может перестать быть человеком. Это я знаю! Видел. А другому все может сделаться безразлично...
– Но ведь и я поначалу не принял коммунизма! Однако открылись глаза. У антикоммунизма нет будущего. Каждый, кто считает себя антикоммунистом, просто не согласен с идеями коммунистов, не желает их принимать, чаще всего не зная того, против чего борется.
– Ты это куда, "Гуахиро"?
– Подумай сам! Мы оба жили там... А тебя ни разу не выволакивали из ресторана за темный цвет кожи?
– Да. Было.
– А ты задумайся, что будет, если контрреволюция победит, если все эти Артиме, Сархены, Калатауды, Мас Каносы и Боши возвратятся и станут править Кубой?
Гуинче попросил еще сигарету.
– Да Майами просто, как оно есть сейчас, переберется сюда и сделается Кубой. Хоть во главе и будут Бош и Артиме, а править станут братья Ферре1. Куба скорее всего в виде марионеточной республики превратится в колонию США. Люди из Вашингтона будут командовать на земле наших дедов и отцов. Не иначе!
1 Морис Ферре - мультимиллионер, в прошлом мэр Майами. Луис Ферре мультимиллионер, бывший губернатор Пуэрто-Рико.
– Но сейчас на Кубе не рай! Много чего не хватает.
– Кислое наше вино, но оно наше. И все делаем сами, своим трудом. Закладываем собственную индустрию, строим свои заводы, свои корабли. Никогда в мире Куба так не звучала. А если чего сейчас недостает, то мы скоро все будем иметь. Не в этом счастье. Нация, родина твоя живут своей жизнью, и никто нам не указывает со стороны.