Элантрис

Сандерсон Брендон

– Отец, может, ты и готов поставить крест на Арелоне, но я не могу.

– Сарин, – повысил голос король, – не начинай. Ты такая же арелонка, как я…

– Я не отступлюсь, – твердо сказала принцесса. – Я не покину Арелон.

– Идос Доми, Сарин, это безумие! Я не только твой отец, но и монарх! И я верну тебя в Теод даже против воли.

Сарин глубоко вдохнула, чтобы успокоиться; грубым упрямством от Эвентио ничего не добьешься.

– Отец, – начала она, позволив любви и уважению смягчить просьбу. – Ты научил меня дерзать. Ты сделал

меня сильнее. Иногда я ругалась на тебя, но я очень благодарна за твою поддержку. Ты подарил мне свободу быть собой. Неужели теперь ты собираешься перечеркнуть свои принципы и лишить меня выбора?

Седая голова отца безмолвно поникла.

– Твои уроки не принесут плодов, пока ты не отпустишь меня, – тихо продолжала девушка. – Если ты искренне веришь в идеалы, которым учил меня, то позволишь мне принять решение самостоятельно.

– Ты их так любишь, Ин? – негромко спросил Эвентио.

– Они стали моим народом.

– Ты прожила в Арелоне меньше двух месяцев.

– Любовь не зависит от сроков, отец. Я должна остаться здесь. Если Арелон падет, я паду вместе с ним, но я не считаю, что все потеряно. Должен найтись способ остановить Телри.

– Но ты заперта в этом ужасном городе, Сарин. Что ты можешь сделать?

– Эйш будет передавать мои послания. Я больше не смогу возглавлять оппозицию, но им пригодится моя помощь. Даже если они обойдутся без меня, я остаюсь.

– Я вижу, – после недолгого молчания со вздохом произнес король. – Твоя жизнь в твоих руках, Сарин. Я всегда так считал, хотя порой забываю об этом.

– Ты любишь меня, отец. Мы всегда стараемся обезопасить тех, кого любим.

– Я люблю тебя, дочка. Никогда не забывай об этом. Сарин улыбнулась.

– Не забуду.

– Эйш, – позвал Эвентио, пробуждая сознание сеона.

– Да, ваше величество, – почтительно отозвался тот.

– Следи за ней и оберегай ее. Если принцессу ранят, сообщи мне.

– Я всегда присматривал за госпожой, и никогда не перестану, ваше величество.

– Сарин, я все же собираюсь выдвинуть армаду на оборонительные позиции. Предупреди своих друзей, что любой приблизившийся к теоданским водам корабль будет потоплен без предупреждения. Мы остались одни против всего мира, и я не стану рисковать своей страной.

– Я сообщу им, отец, – пообещала принцесса.

– Тогда доброй ночи, Ин, и да благословит тебя Доми.

Глава сорок вторая

Удача снова вернулась к Хратену. Как герой старинных свордийских эпосов, он опустился в подземный мир, пал на самое дно душой и телом и вернулся более могущественным и сильным духом, чем прежде. Удавка, которую неумолимо затягивал на горле Дилаф, разорвалась. Только сейчас джьерн начал понимать, как прочно удалось артету сковать его по рукам и ногам, умело играя на зависти и сомнениях. Он боялся страстной веры артета, потому что, если сравнивать, его собственная преданность Джаддету казалась ущербной. Теперь же его решимость укрепилась, он шел к победе увереннее, чем когда впервые ступил на землю Арелона. Он, джьерн Хратен, станет спасителем грешной страны.

Дилаф сдавал позиции неохотно. Хратен вынудил его пообещать не совершать проповедей без разрешения. А также, в обмен на должность главы кайской часовни, освободить своих многочисленных одивов от клятвы непререкаемого подчинения и произвести их в крондеты. Но самые значительные перемены принесли не уступки Дилафа, а новообретенная уверенность джьерна: пока он помнил, что его вера не слабее фанатизма арелонца, тому не удастся морочить ему голову.

В одном Дилаф не желал отступать – в полном уничтожении Элантриса.

– Они нечисты! – горячился артет, шагая за джьерном к часовне.

Вечерняя проповедь закончилась небывалым успехом: две трети арелонской знати уже обратились или поддерживали Дерети. В течение недели Телри взойдет на трон и, как только его правление войдет в колею, провозгласит о принятии Шу-Дерет. Арелон лежал у Хратена на ладони, а до конца отпущенного вирном срока оставался целый месяц.

– Элантрийцы сыграли свою роль, – ответил джьерн. Ночной воздух стремительно холодал, хотя пар изо рта пока не шел.

– Почему вы запретили мне обличать их, господин? – В голосе артета звучала скрытая горечь; с запретом клеймить элантрийцев его проповеди растеряли привлекавший толпу пыл.

– Потому что необходимость в их обличении прошла. – Хратен отвечал на злость коротышки арелонца безукоризненной логикой. – Не забывай, что ненависть должна вести к определенной цели. Я доказал власть Джаддета над элантрийцами; теперь в сознании людей прочно утвердилось, что наш бог истинный, а Доми – фальшивка.

– Элантрийцы все равно нечисты.

– Они отвратительные еретики и определенно нечисты. Но на данный момент это неважно. Нам необходимо приобщить арелонцев к дереитской вере, научить их, как посвятить себя Джаддету через клятву крондета тебе или другим артетам. Люди увидели силу святой империи, и наша задача – указать им путь служения.

– А элантрийцев оставим на волю судьбы? – горячился Дилаф.

– Могу тебя заверить, что нет. После того как король, а за ним и вся страна окажутся во власти Джаддета, у нас появится время разобраться с Элантрисом.

Хратен отвернулся от насупленного артета и скрыл в темноте довольную улыбку.

«Все кончено, – с удовлетворением думал он. – Мне удалось обратить Арелон без пролития крови».

На очереди оставался Теод.

Глава сорок третья

Дверь запиралась изнутри, но деревянная арка, построенная при расцвете Элантриса, пала жертвой вездесущей гнили. Галладон сказал, что она рухнула при первом же прикосновении. За ней поднимались в темноту покрытые десятилетним слоем пыли ступени. Толстый покров нарушала одинокая цепочка следов, которые могли оставить только большие ноги дьюла.