Элайзабел Крэй и Темное Братство
Шрифт:
Однако, несмотря на эти и иные подобные странности, выглядел Таниэль вполне обычно. У него были правильные черты лица и гладкая кожа, не обезображенная ни следами оспы, ни юношескими прыщами, которые так донимали иных из его сверстников. Быть может, он был чуточку бледен лицом и к тому же значительно уступал отцу в крепости сложения. Он знал, что никогда ему не раздаться в плечах, никогда не сравняться в росте с покойным Джедрайей. Но зато у него были красивые, выразительные бледно-голубые глаза и вьющиеся светлые волосы, густые и мягкие. То и другое он унаследовал от матери, на которую был очень похож. Отец часто, очень часто повторял, что узнает в сыне свою покойную жену. Иногда Джедрайя говорил это с нежностью, и Таниэль воспринимал его слова
Но отца больше не было на свете, а мать умерла еще раньше. Таниэль остался один.
Детство его не было ни легким, ни безоблачным. Он был единственным ребенком человека, ставшего легендой, еще когда Таниэля и на свете не было. Джедрайя Фокс считался лучшим охотником за нечистью во всем Лондоне, а возможно, ему и в мире не нашлось бы равных. Он знал об этом ремесле больше, чем кто бы то ни было. И внешность его была под стать столь легендарной репутации: высокий рост, крепкое сложение, окладистая, черная как смоль борода. Вдобавок ко всему он обладал превосходной реакцией. Ветеран, сотни раз выходивший победителем из смертельных схваток, Джедрайя сделался своего рода иконой для охотников всего Лондона и окрестностей.
В прежние времена, когда это ремесло еще только зарождалось, когда о нечисти еще мало что было известно доподлинно, а охотников на нее почитали за самоубийц, именно рассказы Джедрайи привлекали новых и новых добровольцев в ряды истребителей чудовищ. Он постоянно публиковал в печати статьи, в которых делился опытом, как можно уничтожить представителей того или иного вида нечисти. Таниэль благоговел перед отцом.
А потом погибла мать, Чьяна Роузлиф Фокс, став жертвой жестокого и бессмысленного убийства на кладбище в Уайтчепеле. Она была красива, артистична, добросердечна. Отец ее боготворил, Таниэль был бесконечно к ней привязан. Но она их покинула.
После этого Джедрайя изменился до неузнаваемости.
— Слишком она была хороша для этого мира. Ее место там, на небесах, среди ангелов, — так он однажды сказал, когда Таниэлю было всего шесть лет. При этом Джедрайя смотрел в окно взглядом, исполненным глубокой печали, а в голосе его звучала такая тоска, что у Таниэля защемило сердце. — Наша земная жизнь не для таких, как твоя мать. С ее нежной душой, с ее чутким сердцем, умением сопереживать чужому горю, с ее любовью к искусствам, ко всему прекрасному… Прежде все это возводили в ранг достоинств, а нынче почитают признаками слабости духа, вот так-то. Мы живем в индустриальную эпоху, Таниэль. В Век Разума. На заводах и фабриках день ото дня появляются все новые машины, ученые творят чудеса, мы проникаем в тайны природы и мироздания. И все это требует от нас холодного рассудка и твердой воли. Наука, вот что теперь превыше всего, она всем заправляет, а ей нет дела до каких-то там стихов, сказок и песен. Боюсь я за тебя, сынок. Боюсь, что ты вырастешь похожим на мать и однажды этот мир тебя сломает.
— А как же тогда нечисть, отец? Разве она тоже часть этой новой жизни, в которой важней всего наука, разум и логика?
Джедрайя взглянул на него искоса и невесело улыбнулся.
— Вовсе нет. Потому-то мы ее и истребляем.
Когда Таниэлю сравнялось одиннадцать, Джедрайю в первый и последний раз подвело его непревзойденное мастерство. Никто так и не узнал, за кем именно он в тот раз погнался. Когда его наконец отыскали, от бедняги мало что осталось.
Дальнейшие заботы о сироте взяла на себя Кэтлин, которая была дружна с покойным. Таниэль получил в наследство отцовский дом и приличную пенсию. Охота за нечистью относилась к числу наиболее высокооплачиваемых профессий в силу высокой опасности этого занятия. Парламент назначал охотникам щедрое жалование и такие огромные премии, каким позавидовал бы даже самый преуспевающий адвокат. Кэтлин перебралась в дом Таниэля и стала продолжать его обучение мастерству истребителя нечисти, ибо это было единственное занятие, к которому Фокс-младший питал склонность и в котором достиг известных успехов, начав постигать его азы в восьмилетнем возрасте. Наставница и ученик вскоре подружились, а со временем Таниэль стал полноправным коллегой Кэтлин. Таниэль выключил воду, лившуюся в раковину из двух медных кранов, наспех вытер лицо и решил еще раз проведать незнакомку. Она, по крайней мере, внесла в их с Кэтлин жизнь хоть какое-то разнообразие. Минувшей ночью он повел ее к себе домой, нимало не задумавшись о том, зачем, с какой целью он это делает. Нельзя оставлять ее одну в Старом Городе, — вот все, что тогда пришло ему в голову. По правде говоря, он даже отдаленно не представлял себе, что делать с девушкой, когда она почувствует себя лучше. Надо бы тогда отыскать ее семью и вернуть беглянку в родительский дом.
Но что, если ей не станет лучше?
Таниэль раздумывал об этом, шагая по коридору к двери своей спальни, где запер девушку. И находил все новые и новые аргументы в споре с самим собой. Друзей у него было мало. Близких — никого. Таков был общий удел охотников за нечистью. Работали они ночью, каждый сам по себе, годы ученичества проводили наедине с наставником, дома, никаких специальных школ не посещали. Зато у него была Кэтлин, это во-первых. А во-вторых, имелось еще несколько знакомых из числа охотников. Он был вполне доволен своей жизнью. Сложись она иначе, кто знает, быть может, он рано или поздно очутился бы в работном доме, а так он все же получает жалованье во много раз большее, чем почти любой из работающих лондонцев.
Словом, все для него могло сложиться гораздо хуже.
Погруженный в эти мысли, Таниэль отпер дверь и шагнул в спальню.
— Настоящий джентльмен прежде постучался бы, — негромко, но отчетливо произнесла девушка.
Таниэль от неожиданности едва не подпрыгнул.
— М-м-м… Виноват, я… не ожидал, что вы уже проснулись.
Она лежала на боку, закутавшись в простыни до самой шеи. Лоб ее блестел от испарины, пряди волос прилипли к потным вискам, но взгляд широко раскрытых глаз, следивших за каждым движением Таниэля, был совершенно ясным.
— Вас лихорадит?
— Меня знобит. — Она покосилась на дверь, и снова глаза ее обратились к Таниэлю. — Кто вы?
— Таниэль Фокс, мисс. К вашим услугам.
— Я очень голодна. — Это было сказано хриплым, надтреснутым голосом. От лихорадки у нее явно пересохло в горле.
— Как насчет порции рагу?
Она легонько кивнула и провела языком по губам, на лице ее появилась слабая улыбка, что придало девушке сходство с довольным жизнью маленьким котенком.
— Я мигом, — сказал Таниэль, поворачиваясь к двери.
— Как я сюда попала?
Таниэль остановился в дверном проеме и обернулся к ней.
— Вы разве забыли?
— Не могу вспомнить, — вздохнула она, судорожно прижав к горлу край простыни. Зрачки ее расширились. — Я вообще ничего не помню.
Таниэль подошел к кровати. На лице у больной снова отразился страх, в глазах мелькнул огонек безумия. Именно в таком состоянии она пребывала в их первую встречу.
— Успокойтесь, мисс, — поспешно произнес он. — Со временем ваша память восстановится, вот увидите. Быть может, вы знаете хотя бы, как вас зовут? Легче всего начинать с этого.
Его мягкий, дружелюбный тон подействовал на девушку успокаивающе. Она задумчиво кивнула.
— Имя свое я помню. Меня зовут Элайзабел Крэй.
— В таком случае, с вашего позволения, мисс Элайзабел, я сейчас отправлюсь за обещанным рагу, а потом, надеюсь, мы продолжим беседу.
Она снова кивнула, борясь с лихорадочной дрожью. По лицу ее струился пот. Таниэль вышел, закрыл за собой дверь и, чуть поколебавшись, повернул ключ в замке.
3