Шрифт:
Zhou Haohui ???
Elegy
Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.
Copyright
Пролог
Ресторан «Люйянчунь» славился на весь Чэнду стильными интерьерами и изысканным меню. Но даже аппетитные ароматы не могли отвлечь от мыслей, кружащихся среди нот и волнующих воспоминаний.
Все-таки музыка – волшебный язык, не знающий преград и барьеров.
Сегодня музыка растрогала исполнительницу едва ли не больше слушателей. Она играла, слегка прикусив губу и закрыв глаза, словно вместо тонких струн в скрипке были натянуты ее чувства.
Элегия [1] .
Одно из лучших произведений Шопена. Раньше она редко его исполняла – боялась, что фортепианная партитура, переложенная на скрипку, утратит свое очарование. Теперь ясно – она ошибалась. Если по-настоящему глубоко понимать музыкальный рисунок, разница в звучании инструментов ничуть не уменьшит силу высказывания.
1
Имеется в виду этюд № 3 (Etude Op. 10, No. 3), который также называют «Прощальный вальс» или «Прощание». – Здесь и далее прим. пер.
Когда смолкла последняя нота, на мгновение повисла тишина. Затем стали раздаваться отдельные несмелые хлопки, постепенно переросшие в громкие аплодисменты. Гул нарастал, но девушка, словно погрузившись в транс, продолжала сидеть неподвижно.
Никакие овации не могли бы сейчас соперничать с нежным ароматом одной лилии.
Вскоре аплодисменты начали стихать. На сцену вышел официант и легко коснулся плеча девушки.
– Я вас провожу. Тот, кого вы ждали, сегодня не явился.
В широко распахнутых глазах девушки читалось отчаяние, однако большие зрачки остались безжизненными. Она устремила невидящий взгляд в сторону одного из столиков ресторана.
На ее лице застыло выражение боли и растерянности [2] .
Глава 1
Тюрьма
Становилось теплее, появлялись первые цветы, и яркий солнечный свет разливался по земле, пробуждая все живое. День выдался прекрасный. Впрочем, даже под прозрачным голубым небом оставались уголки, куда не могло добраться солнце.
Свет заслоняла высокая стена, неприступная, сложенная из камней в полметра шириной. На ней холодно мерцала колючая проволока под напряжением – она удерживала цветущую весну снаружи, а мрачную зиму внутри.
2
Здесь и далее: все события прошлого, на которые опирается повествование автора, описаны в его романах «Письма смерти» и «Знаки судьбы».
За стеной лежали окраины города: несколько домишек среди полей. Вдруг по узкой дороге к южному краю стены подъехал сине-белый фургон. Вооруженный полицейский спрыгнул с пассажирского сиденья и направился ко входу, сжимая в руке какие-то документы. Вскоре он оказался у массивных стальных ворот; на табличке рядом с ними жирными черными буквами значилось: «Тюрьма № 1 города Чэнду».
Полицейский показал документы охраннику и прошел через ближайшую боковую дверь. Спустя десять минут медленно открылись главные ворота, и полицейский вернулся к машине. Снова усевшись на пассажирское сиденье, он сказал:
– С бумагами я закончил. Едем в четвертую тюрьму строгого режима.
Водитель вывел фургон через ворота, и те тут же закрылись с глухим лязгом, отрезая солнечные лучи.
В кузове фургона сидели на скамейках восемь осужденных, в наручниках и кандалах, с бритыми головами; их сопровождали двое вооруженных до зубов полицейских. На звук захлопывающихся ворот один из арестантов, парень в очках, оторвал глаза от пола и попытался выглянуть в окно.
– Куда смотришь? – рявкнул конвоир. – Голову вниз!
Молодой человек поспешно опустил взгляд.
Скоро вдоль дороги потянулись ряды домов. Водитель, судя по всему, хорошо знал маршрут и уверенно петлял по улочкам, пока не остановился у стоящей посреди пустыря многоэтажки. Она походила на металлический ящик тусклого серого цвета: монотонность унылого фасада нарушали лишь несколько крошечных окон, все с железными решетками.
К фургону подошли трое охранников.
– Снимайте кандалы, берите свои вещи и на выход. Построиться! – скомандовал один из конвоиров.
Он открыл дверцу и спрыгнул на землю, затем бросил связку ключей к ногам арестантов. Те выполнили приказ: сняли кандалы, схватили свои сумки и выстроились в шеренгу позади машины. Парень в очках растерянно смотрел на мрачное, похожее на гробницу здание. Щуплый и узкоплечий, он резко выделялся среди крепких коренастых мужчин.
Конвоиры обменялись с тюремными охранниками парой шуток и вскоре уехали, оставив привезенный груз коллегам. В троице охранников лидером явно был тот, что стоял посередине: на вид около тридцати пяти, невысокого роста, но хорошо сложенный и энергичный. Его тигриные глаза со вздернутыми вверх внешними уголками смотрели проницательно и спокойно.
Когда он обвел взглядом новых подопечных, все они как один опустили головы.
– За мной. Строй не нарушать.
Ослушаться никто не посмел. Полицейские направились к зданию, осужденные последовали за ними. Железная дверь в юго-восточном углу открывалась в узкий коридор, и только пройдя по нему и дважды повернув, они наконец попали в здание.
Перед вошедшими лежал длинный холл размером с три баскетбольных площадки. Его опоясывали на четырех этажах коридоры, вдоль которых размещались камеры. Света от нескольких маленьких окон не хватало, поэтому даже днем тут горели лампы.