Элемент крови
Шрифт:
Он еще раз посмотрел на изображение блондинки, сложившей губки бантиком, и коснулся ее лица кончиком языка. На глянцевой поверхности остался влажный след – как будто проползла огромная улитка. Как и ожидалось, эти тупицы из Учреждения не нашли никакой зацепки – убийство явно застало их врасплох. Вот и отлично. Конечно, довольно скоро они поймут, что им не обойтись имеющимися силами, и привлекут ведущих специалистов из ФБР, гестапо и румынской спецслужбы «Секуритате»… Но пока у него еще есть время. И он не собирается расходовать его впустую – сегодня эта женщина умрет. Его пальцы с нежностью коснулись флакона с эликсиром – он ощутил, как накрашенный рот блондинки некрасиво искривляется в беззвучном крике, а роскошное тело съеживается и осыпается серым пеплом на шикарный персидский
Раздался сухой щелчок – автоматически включилось радио. «Дорогие слушатели! – радостно произнес приятный женский голос.– К вашему вниманию – наша обязательная музыкальная программа „Чтоб смерть медом не казалась“. Не пытайтесь выйти из дома – ваши двери только что были заблокированы. Это входит в план вашего наказания, поэтому не надо сопротивляться – просто сидите и слушайте. Программа пройдет быстро».
Через секунду комнату сотряс бешеный ритм песни группы «Металлика» – Damage Inc. Истерзанный мозг взорвался, пытаясь вырваться из головы наружу, как будто его начали сверлить отбойным молотком. Киллер знал, что поклонников такой музыки в городе много, но они никогда ее не слышат: в их квартирах по радио в эту минуту транслировался «Ласковый май» – зажимая уши, бедняги корчились на полу, захлебываясь слезами отчаяния.
Он попробовал закрыть голову подушкой, но это не помогло – звук стал еще громче. Мебель начала вибрировать, пол затрясся. «Кровь следует за кровью, кто будет следующим, хочешь узнать? Это ты-ы-ы-ыы!» – отчаянно ревел вокалист.
Убийца рывком откинул подушку в сторону, вслушавшись в слова на фоне сумасшедшего визга гитар. Впервые за все время «Металлика» начала ему нравиться.
Глава седьмая
Шуры-муры
(чуть ранее, 9 часов 45 минут)
На бензоколонке, куда они заехали по дороге от дома Гитлера, Алексей мгновенно оценил все прелести своего нынешнего особого положения. Специальное удостоверение, выданное ему Шефом на время расследования, было сделано в виде черной пластиковой карточки с голо-граммой. Мексиканец на заправочной станции, едва взглянув на карточку, в ту же секунду едва не вывалился из окошка кассы на улицу, истошно заорав: «Все в сторону! Спецобслуживание!». Сотрудники бензоколонки в пять минут заправили машину первоклассным бензином из VIP-хранилища, после чего собственноручно выкатили ее на дорогу, бархатными тряпочками стирая с бампера пылинки. Калашников с садистским удовольствием смотрел через тонированное стекло на хмурые лица автолюбителей в очереди – многие из них ждали возможности отоварить свои талоны уже третий час. Русского человека хлебом не корми – подари возможность повыламываться своей значимостью перед другими, мысленно усмехнулся он. Из-за того, что появилась возможность хоть в чем-то обойти соседа, ты в своих глазах сразу переходишь в разряд аристократов…
Дефицит топлива, как и многое другое, создавался Управлением наказаниями искусственно – бензина в Аду всегда было в избытке, ибо неисчерпаемые месторождения нефти были открыты еще во времена Древнего Египта. Во-первых, они служили местом каторги для особо изнеженных грешников – нефть качали с буровых вышек в бурлящем подземном море, а во-вторых, для топки функционировавших в библейское время котлов, где кипятили наказуемых, дров и вправду не хватало.
…На спидометре было уже под пятьсот километров – Малинин без жалости гнал служебное «БМВ» по широкой трассе, с отборными матюгами обгоняя грохочущие индийские автобусы и отчаянно сигналя. Машины попадали в Ад, как и люди, после того как «умирали», – то есть вследствие автокатастроф. Их «бээмвэшка» когда-то влетела в город вместе со сгоревшими пассажирами: на трассе Е-95 ее подмял под себя КАМАЗ. По особому распоряжению Шефа покореженные иномарки доводили до ума в централизованной автомастерской Учреждения, куда посылали работать лучших специалистов-механиков. С каждым годом число машин в городе увеличивалось, дорог, разумеется, не хватало. Пробки считались нормальным явлением даже в полночь.
Алексей вспомнил, что ничего не ел с утра – в животе буйствовал только кофе. Болела голова, но никаких соответствующих таблеток вроде аспирина в Аду не существовало. Придется отвлечься разговором, хоть из Малинина и не очень хороший собеседник.
– Слушай, Серег…– задумчиво сказал Калашников, откидываясь на кожаное сиденье. – Тебе за столько лет никогда не приходило в голову, почему ты оказался именно здесь?
Как всегда, прямолинейный ответ не заставил себя ждать.
– Никак нет, вашбродь, – привычно сократил выражение «ваше благородие» Малинин.
– Зря. А я поначалу долго соображал: интересно, отчего мы здесь, а не в Раю?
Эта мысль настолько поразила Малинина, что он беззвучно открыл рот.
– Вот ты как прожил свою жизнь? Сам ведь православный, а? Небось, каждое воскресенье ходил в церковь, соблюдал посты, на Пасху кулич нес святить… Правильно?
– Конечно, – удивился Малинин. – Нешто, ваш-бродь, я басурманин какой?
– Но попал-то все равно сюда, – наклонил голову Калашников, меланхолично рассматривая пробегающие за стеклом трущобы индийского квартала. – И у тебя в первую минуту башка распухает – ну как же так, я же был такой добрый парень, все делал правильно – кушал грибки в постный день, и со свечкой в храме стоял, и иконы целовал завсегда с усердием… А потом бац – и тебя черти на сковородке жарят…
Малинин существенно помрачнел. Пальцы рук на руле слегка подрагивали.
– Вот и я сначала понять не мог, – вздохнул Алексей. – А потом поставили меня перед Главным Судом и объясняют – гореть тебе в Аду, ибо грехов у тебя, человече, паровоз не потащит. Одних трупов по твоей милости мы штук пятьдесят насчитали. У меня глаза на лоб лезут, руками машу, кричу: господа хорошие, так я же в полиции работал! А народец у нас на Москве, особенно с Хитровского рынка – любо-дорого. Один такой хмырь купца, что в Смоленск товар вез, прикончил на постоялом дворе вместе с двумя дочками – одной и десяти лет не сравнялось, всех троих во сне зарезал, скотина. Пришли его к марухе на хату брать, он отстреливаться начал… Целоваться с ним, что ли? Я его не глядя и отоварил из «браунинга» сразу – в живот и в бок, умер через день в больнице. И за эту мразь меня – на сковородку?..
Малинин молчал. Калашников подумал, что он зря жалуется: на сковородке его никто не жарил. Разве что в первый день, для приличия – тогда как раз привели туристическую группу. Разве ему здесь не повезло? Ах да, работа. Он проклял свою работу еще на Земле, когда из-за нее потерял Алевтину. Дал клятву, что уйдет из полиции…
Нет причин огорчаться – считается легким наказанием, когда Главный Суд отправляет заниматься ненавистной работой. Шеф им доволен, у него лучшая раскрываемость – недавно накрыл сеть поставщиков сушеной крови для городских вампиров. А смысл? Все, как на Земле, каждая собака знает, где купить контрабанду, но ловят на ее продаже только дураков. Город до такой степени напоминал ему Землю, что иногда Алексей начинал сомневаться – может быть, он жил тут всегда, а потом переместился в другой район? Сомнения быстро развеивались, когда он вспоминал, что на Земле была Алевтина. А в городе ее нет. И уже не будет.
…«БМВ» свернул под огромный мост, называемый в народе «Чертовым». На стоянке пассажиры штурмовали только что подошедший автобус, ловко карабкаясь по крыше. В воздухе мелькали зонтики, шляпки женщин, лоскуты с мясом вырванных карманов. В стороне выворачивало наизнанку какого-то беднягу, столкнувшегося с плакатом «Кока-колы». Новичок, отметил про себя Калашников. С ними такое часто случается.
– …Ну а мне спокойненько так отвечают, – переключился он вновь на беседу, – мол, неважно, какой этот хмырь был. Нет у тебя права такого – человека жизни лишать, будь он хоть распоследний мерзавец. За ним от рождения из города следят и сами во всем разберутся. Это я уже после увидел тут кучу людей, вроде рыцарей крестовых походов, которые тысячу лет бьются головой об стену и никак понять не могут – как же так, мы Гроб Господень освобождали, под солнцем облезали, холерой болели, а нас за это – в котел вариться. Когда перебесился, то задумался – а ведь и правда! Нельзя так считать – какой бы страшный грех я ни совершил, всегда есть возможность его замолить. Есть вещи, которые ни за что не простят. А уж сколько ты раз в церковь бегал, постился и архиерею ручку целовал, это никакого значения не имеет: поп-то в Небесной Канцелярии лицензию на прощение грехов не покупал. Я иногда думаю, Серег, что в Раю вообще никого нет. Сколько я народу на Земле лично знал – и все в результате тут оказались.