Элемента.L
Шрифт:
– Может ты просто капусты объелась и тебя пучит? – вяло предположила подруга.
Ирма заливисто рассмеялась в ответ.
– Какая ты все-таки смешная. Поверь мне, я могу отличить беременность от капусты.
– А они чем-то отличаются? По мне так одинаково неприятно, - пробубнила Гудрун.
– Я больше не могу перемещаться, - сказала она тихо, - Поверь мне, ни одна капуста такого эффекта не дает.
И снова засмеялась.
– Я даже к тебе приехала на трамвае! Представляешь? А ведь я венет!
– Святая Августа! Ну, хоть наконец-то перестанешь мотаться в свою любимую Польшу и посидишь дома, - всплеснула
– А вот и не угадала! Я уже сделала все необходимые документы и выезжаю в Варшаву буквально через несколько дней, - снова счастливо улыбнулась она, - А кто такая Святая Августа?
– Не важно, - отмахнулась Гудрун, - И что сказал тебе на это Стас?
– Он еще не знает, - вздохнула Ирма.
– И ты собралась ехать мало того, что в оккупированную Польшу, еще и без его ведома?
– Рунка, понимаешь, если я ему сейчас скажу, он ведь меня не пустит. Сделает все что угодно, но заставит меня остаться здесь.
– Уверяю тебя, здесь он тебя ни за что не оставит! Он увезет тебя в Швейцарию, в Америку, хоть в Африку, куда угодно, но подальше от всего этого и особенно от войны, - горячо возразила ей Гудрун.
– Знаешь, семья и дети - это, конечно, важно, но есть вещи важнее, - сказала Ирма неожиданно серьезно, - Тебе ли это не понимать. Кстати, когда твой подстриг?
– Спасибо, что спросила, - криво усмехнулась Ирма, - Я вроде как за этим тебя и позвала. Попрощаться. И нас, кстати, там не стригут.
Ирма пропустила это мимо ушей.
– Так, когда?
– Завтра.
– Как? Уже завтра? – воскликнула подруга, - И что я больше тебя никогда не увижу?
– В мире людей нет, - спокойно ответила Гудрун, а потом попыталась улыбнуться, - Но ты можешь приходить в гости.
Улыбнуться получилось плохо, и шутка тоже не удалась. Гостей монахини не принимают.
Но отлучаться за пределы Замка им не запрещено.
– А я так надеялась, что именно ты примешь и благословишь мою новорожденную дочь, - невозмутимо заявила Ирма.
Благословлять детей у алисангов значило совсем не то, что у людей. Просто они употребляли одни и те же слова для многих своих ритуалов, но и сама процедура ритуала и его значение отличались разительно. Новорожденный алисанг должен был получить Метку и Душу. И то и другое ему могла дать только кера, но не абы какая кера, а специально обученная и посвященная в тайну именно этого обряда. Универсальных кер не бывает. Одни работают Повитухами, другие проводят Инициацию, третьи встречают после смерти. У каждой работы были свои тонкости, свои тайны и свои правила. И свои критерии отбора кер пригодных для той или иной работы. Для работы повитухами брали только совсем юных кер, обязательно девственниц и обязательно принявших обет. И Гудрун с Ирмой не раз обсуждали эту тему. Гудрун хотела быть именно Повитухой и очень надеялась, что ее выберут именно для этой работы. Но никто из девчонок точно не знал будут ли Гудрун спрашивать кем она хочет стать или нет, и это было самым неприятным моментом в принятии «пострига». Может, конечно, кому-то было и все равно, но для Гудрун это было так важно! И Ирма задела сейчас Гудрун за живое.
– Я тоже сильно на это надеюсь, - вздохнула она.
– Вот видишь, нас уже двое надеющихся на одно и то же. Думаю, если бы наши Боги были живы, они бы нас услышали, - улыбнулась Ирма.
Она встала и обняла подругу.
– Ты даже не представляешь себе, как сильно я буду по тебе скучать! Я желаю тебе исполнения всех твоих самых заветных
Она отпустила её, чтобы вытереть слезы. Гудрун тоже шмыгала носом. И это был, пожалуй, единственный миг, когда она сильно, очень сильно засомневалась в правильности своего решения. Но он прошел, и она улыбнулась.
– Я навещу тебя, как только смогу. Ты только не забывай писать письма с подробным описанием всего что там у тебя будет происходить, а особенно подробно описывай места, где мы могли бы встретиться хоть ненадолго, - наказала подруге Гудрун.
– Конечно, я обязательно буду писать, - пообещала Ирма.
И снова крепко обнявшись они расстались возле входной двери.
Если бы весь следующий день Гудрун не был занят церемонией Принятия обета и символическим «постригом». Если бы все это не было сопряжено с переездом в Замок и прочими мероприятиями, возможно, она бы нашла способ связаться со Стасом в тот же день и рассказать ему если не о беременности, то хотя бы о том, что Ирма собирается вернуться в Варшаву, причем, обычным путем, что для любого алисанга довольно серьезный шаг, а значит, делается он не просто так. Но в этот день Гудрун «остригли» и хоть ей положено было забыть о своих мирских проблемах в тот же момент, но она не смогла. Решение о ее Призвании еще было не принято, и она откровенно томилась от вынужденного ожидания и безделья. И мучительно думала, как предупредить мужа Ирмы, чтобы уберечь свою подругу от необдуманного шага. Если бы только он не был из будущего! Она бы ему позвонила. Но кто знает где он сейчас. И где Алекс?
Помощь пришла откуда не ждали. Вспоминая Алекса, Ирма вдруг так отчетливо представила себе его лицо, что стена в узкой келье, по которой Гудрун металась в поисках решения, неожиданно стала расплываться и она увидела его одиноко стоящего на мосту. Это не было воспоминанием. Это была самая прямая и короткая дорога в мире. Дорога Любящего Сердца. Если ты кого-то действительно любишь, достаточно просто подумать о нем и ты не просто его увидишь, ты можешь обнять его, если захочешь. Так же работала и Дорога Матери. Мать может переместиться к своему ребенку где бы он ни был, и помочь ему, забрать или отшлепать. Но Дорога Матери всегда с односторонним движением. Мать может найти своего ребенка, но ребенок мать, к сожалению, нет. У Дороги Любящего Сердца, если чувства взаимны, связь есть с обоих сторон, если же нет, то Дорогу не проложишь.
Гудрун смотрела сейчас на одинокую фигуру парня и боялась вздохнуть. Истина так запоздало и так неожиданно открылась ей сейчас со всем ужасом необратимости этой потери и осознания чудовищной ошибки. Она хотела его окликнуть и боялась. Хотя, чего ей уже было бояться? Все самое страшное для нее уже произошло. Может она хотя бы остановит подругу?
– Алекс, - сказала она тихо-тихо.
Он встрепенулся от этого звука так, словно она крикнула ему в самое ухо.
– Гудрун? – он повернулся точно на ее голос, и счастливая улыбка на его лице не оставила ей никаких сомнений. Он протянул ей руку, - Гудрун!
Она шагнула к нему на мост. И он смотрел ей прямо в глаза и, казалось, не замечал, ни монашеской рясы, ни белого капюшона, которым после обряда покрыли ее голову. И только слезы в его глазах говорили о том, что это не так. Он все заметил и все понял без слов. Она тоже не в силах была отвести от него взгляд. Слезы текли по ее лицу, но она их не вытирала. Сердце рвалось на части в ее груди и единственное чего она сейчас действительно хотела, это умереть. Здесь и сейчас. Умереть и больше ничего. Умереть как все эти бестолковые Боги, светлой памяти которых она так поспешно решила посвятить свою жизнь.