Элемента.L
Шрифт:
Алекс, Алекс, Алекс. Как далеко было для Агаты все связанное с этим именем. Как близко, в самом сердце, все оно было. Он был старше Гудрун всего на кокой-то год, но родился на тридцать шесть лет позже нее. Он мог бы остаться с ней, но она приняла решение принять обет, а он был мемо, а значит, воином, как все мемо. Он принял решение сражаться и тоже сдержал свое слово. В Аллее Славы теперь висит его фотография. Александр Штерн (Алекс). В возрасте 46 лет после самого тяжелого расследования в его жизни он стал одним из немногим алисангов, попросивших смерти, прошение которых удовлетворили. Ему
Была в этой Алее Славы и фотография Ирмы. Она была зверски замучена в лагере смерти Освенцим. Это была нелепость, глупая случайность и ее сознательное решение одновременно. Благодаря ей, алисанги узнали, что фашисты были достаточно осведомлены об существовании алисангов, и надписи над воротами концлагерей - не пустой звук, были сделаны не случайно. Они закрывают другое пространство и ни один алисанг, вошедший под эту надпись, не может ни перейти в другое измерение, ни выйти из него. Услышав ее, они также на время лишались своих способностей. Теперь алисангам было известно о двух таких фразах. Первой из них была «Suum cuique» или «Jedem das Seine», то есть «Каждому свое», которая была помещена над входом в Бухенвальд. Над входом в Освенцим висела «Arbeit macht frei». «Labor omnia vinci» на латыни, или «Труд делает свободным» на русском, на любом языке – она работала, и Ирма отдала за это знание свою жизнь.
Агата как раз отжимала половую тряпку, когда в Зал Великой Судьбы не обращая внимание ни на мокрый пол ни на саму Агату ворвался Горбун, таща за руку свою очаровательную спутницу. Она всячески дала Агате понять, что сильно извиняется за своего нетерпеливого компаньона, но ничего не могла с ним поделать. Агата только понимающе улыбнулась в ответ. Именно их она ждала, пожалуй, сегодня больше всего, но никак не ожидала, что они придут первыми.
– Готтэр Вэттэр! – закричал горбун прямо с порога, - А запах! Запах!
– Тео, они же пурпурные! – воскликнула его спутница, - Да, я знала! Я всегда это знала!
И она бросилась обнимать неказистого своего товарища, и они стали поздравлять друг друга и издавать все известные им победные кличи на всех известных им языках.
Агата как обычно, ничего не понимала, но так и продолжала стоять как истукан с мокрой тряпкой в руках. Она была рада, что эта пара так этому рада. Она понимала, что они знают что-то намного больше об этом Дереве чем она, намного больше, чем все посетители этого зала вместе, но не знала, что именно и никак не могла их об этом спросить. Она просто им улыбнулась, давая понять, что разделяет их радость, и поспешно пошла увозить на место свою уборочную тележку. Казалось, что их радостные крики услышали во всех концах Замка, и посетители буквально толпами повалили в оглушаемый воплями Зал.
В обязанности Агаты не входило принимать посетителей, но она должна была следить за Деревом, а значит, просто обязана была следить, чтобы его не растащили на сувениры, поэтому вернулась в Зал сразу, как только смогла. Если кто и отщипнул пару цветочков, а Агата сильно подозревала в этом Горбуна, то Дерево от этого
Милая славная Ирма, с изысканно убранными волосами под изящную шляпку смотрела на нее с портрета с улыбкой. Она просто светилась счастьем и жизнью. Гудрун помнила тот день, когда была сделана эта фотография. Они все же вернулись со Стасом в 1939 год, вернулись сначала в Мюнхен 8 ноября, пытаясь задержать Гитлера на злополучные 7 минут в пивной, из-за которых он благополучно избежал смерти при организованном на него покушении Георга Эльзера. И хоть Стас уже сто раз объяснил ей почему их попытка не удастся, Ирма упрямо считала, что они просто плохо старались. Потом они вернулись в Варшаву поздней весной 1939 года, чтобы сполна насладиться еще существующим миром и цветущей Варшавой, и посмотреть все то, что уже через несколько месяцев будет погублено и утрачено навсегда. Эта фотография была сделана в этой довоенной великолепной Варшаве в тот день, когда Стас сделал ей предложение и она согласилась стать его женой.
Они вместе с Гудрун и Алексом отмечали это в ресторане, и Ирма все время пыталась посчитать какой сегодня день в ее реальной жизни, и у нее это никак не получалось. А Стас был пьян и счастлив, и весь вечер не сводил с нее влюбленных глаз. Алексу и Гудрун в тот день тоже пришлось объясниться. Гудрун честно сказала о своих планах, и Алекс не смел ни на чем настаивать. Милый грустный и серьезный Алекс. В тот день они расстались, чтобы увидеться еще только один раз и расстаться уже навсегда.
А Ирма со Стасом поженились. Венчали их в Александро-Невском Соборе любимой Ирмой Варшаве в марте 1913 года, как раз после празднования в нем 300-летия лома Романовых. Выбрала именно этот год, и этот русский православный Собор в столице Польши Ирма не случайно. В середине 1920-х годов власти города снесли его навсегда. Она хотела сохранить о нем память в своей душе и фотографии в наших архивах.
– Гудрун, ты представляешь, я беременна, - выпалила Ирма прямо с порога, скидывая легкое пальто прямо на кровать.
– Беременна? – Гудрун уставилась на нее удивленно, - Но этого же не может быть.
– Может, может! Очень даже может! – засмеялась Ирма.
– Тогда либо ты не венет, либо твой парень не азур, - ответила Ирма.
– Он мне вовсе не парень, а муж, - поправила подругу Ирма.
– Да, да, конечно, только с точки зрения физиологии это ничего не меняет, - упрямилась подруга.
– Значит, дело вовсе не в физиологии, - снова улыбнулась Ирма, - Это Любовь!
– Вот так просто? Любовь и все? – Гудрун это вдруг разозлило, - Ты считаешь вы первые вот так встретились и полюбили друг друга? Ты считаешь ты вот так запросто раз и одна все поняла.
Они встретились в Берлине в квартире у родителей Ирмы. Завтра Гудрун покинет свой прежний дом навсегда и поселиться в Замке Кер. Завтра самый торжественный и важный день в ее жизни, а Ирма — вот так с порога - сообщает новость, которая напрочь перечеркивает всю важность предстоящего обета Гудрун.
– Нет, я ничего такого не считаю, - сказала она миролюбиво и села напротив подруги, - Я просто беременна и это факт. Мне кажется, уже даже заметен живот.
И она двумя руками натянула на плоском животе платье.