Элементально
Шрифт:
— Расскажи об условии отмены, — попросила Райвер.
— Нет.
Ответ графа был жестким и категоричным. Настолько, что вызвал закономерное удивление у нас обеих. Не сговариваясь, переглянулись, и Райвер кивнула. Кивнула и я, понимая, что ее решение, прозвучавшее чуть раньше, единственно возможное. Необходимо найти любовницу и вытрясти из нее все. Даже внутренности, если потребуется.
А ведь Райвер не только дракон, но и некромант. Она сможет.
— Что задумали? — Герману в уме не откажешь, так что он без труда разобрался в наших переглядываниях, тем более мы особо и не скрывались.
— Тебе пора, —
Драконица недвусмысленно указала рукой на дверь, но граф отрицательно качнул головой, глядя на меня.
— Извинение было первым, что я планировал. Но это не все. Остальное я предпочту озвучить наедине. Здесь… — он брезгливо огляделся, — или в моем замке.
И выжидающе замер.
— Я прогуляюсь, — мрачно пошла на уступку Райвер. Но прежде чем выйти из кухни, сурово заявила: — Тронешь ее хоть пальцем, рискнешь похитить снова — и я первая подам на тебя жалобу лично императору. Ни одно проклятие, ни одна страсть, ни один титул не оправдывают скотского поведения. Ты меня услышал.
На это очень грозное заявление граф ответил пренебрежительным взглядом, но мне кажется, проникся, потому что сел с другой стороны стола, словно хотел дать понять, что действительно ко мне не приблизится.
Но что такое метр для дракона? Видимость!
Райвер вышла, а я смотрела куда угодно, только не на Германа. А ведь на мне больше нет амулета, и я очень хорошо ощущала исходящую от него угрозу. И даже понимание, что страх наведенный, не спасало ситуацию. Разве что чуть-чуть. И то, если сосредоточиться лишь на этом вопросе, а никак не на самом Германе.
Чем это может вызываться? Какие именно вопросы задавал митр Хавьер? Запах, аура, раса? Эх, и почему я не великий маг? Хрясь волшебной палочкой (кое-кого по дурной башке!) — и все в шоколаде.
— А знаешь, мне нравится даже просто сидеть и смотреть на тебя, — задумчиво, точно не веря самому себе, произнес дракон. — Почему? Почему ты? Ты ведь такая…
— Обычная? — Я подняла на него взгляд и увидела в его глазах подтверждение. — Об этом тебе лучше расспросить свою бывшую любовницу. Чем она думала, когда обрекала тебя на такое унижение?
Герман зло стиснул зубы, и я поняла, что попала в яблочко, и тихо хмыкнула. Для него это действительно унижение. Безродная секретарша. У нас еще и детей быть не может. Тогда к чему это громкое заявление о браке?
Нет, не понимаю…
Ну да ладно, сейчас есть проблемы поважнее.
— О чем ты хотел поговорить?
— Как всегда торопишь? — В его голосе проскользнула ирония, но как-то вяло. — А просто посидеть?
— С тобой? — Я не сумела удержать злого сарказма и тут же увидела, как ожесточилось его лицо, но не планировала давать слабину. — Не та компания, в которой мне уютно, и ты это знаешь как никто. Кстати, была бы признательна, если бы ты вернул мне все, в чем я была вчера. Некоторым, знаешь ли, приходится самим зарабатывать себе на жизнь.
— В замке тебе принадлежат несколько комнат. В гардеробной больше двадцати платьев, не считая остального. Тебе мало? — Он уже откровенно злился, и меня едва не сносило исходящим от него ужасом, но, кажется, я уже слишком устала бояться, потому что неприязненно скривилась в ответ и ударила честностью.
— Сам
— С какой стати?
— О, действительно! С какой же? — Еще чуть-чуть, и я бы натурально зарычала, но как только ко мне пришло понимание, что мы практически скандалим, хотя даже не в отношениях, то резко остыла и с тяжелым вздохом откинулась на спинку стула. — Герман, ну ты же умный мужчина. Просто подумай. Это-то ты еще умеешь? Да это элементарная психология: хочешь взаимности — найди точки соприкосновения.
Посмотрела на него задумчивого, поняла, что сказала глупость, и вздохнула снова. Где-то на задворках сознания помахала лапкой жалость. Глупо, конечно, но женщины на Руси уж так устроены, что нам обязательно нужно кого-то пожалеть. Бездомную собаку, безумного дракона…
— Марьяна, я знаю, насколько я отвратителен, — тихо и очень неохотно произнес Герман, пристально рассматривая пустую тарелку. — И вижу, как тебе плохо в моем присутствии. Можешь не верить, но ненавижу себя за это, однако ничего не могу с собой поделать. Это страсть… Она необъяснима. Как неизлечимая болезнь, как потребность в дыхании. — Он медленно поднял взгляд, и я увидела в его глазах невыносимую муку, словно все эти спокойные слова давались ему с большим трудом. — Позволь мне видеть тебя хотя бы по вечерам. Если не разговаривать и касаться, то хотя бы смотреть.
Я поморщилась, понимая, что это не выход, а потворствовать сумасшествию — не лучший вариант, но, прежде чем открыла рот, Герман подался вперед и зловеще заявил:
— Если откажешь, я все равно это сделаю, но тогда… — В его голосе сплелись предвкушение, страсть и что-то очень пугающее, но необъяснимое, а меня буквально опалило волной страха. — Тебе не понравится. А я бы предпочел по-хорошему.
Его губы тронула безумная ухмылка, не сочетающаяся со словами. Сглотнула и медленно кивнула. Нельзя идти на поводу у шантажиста, но когда все мысли только о том, чтобы не заорать, — не до здравых поступков.
— Умница, — удовлетворенно оскалился дракон и прикрыл глаза, полыхнувшие янтарем. — Я подойду к семи. Поужинаем в замке.
— Нет!
— Да. — Его взгляд приобрел особую жестокость, которая враз лишила меня остатков самообладания. Кажется, Герман заметил и мою бледность, и мои нервно дернувшиеся руки, потому что продолжил капельку мягче: — Всего лишь ужин, Марьяна. Максимум час, потом я верну тебя обратно.
— Точно?
Кивнул, не сводя с меня пронзительного взгляда, и медленно поднялся. От его фигуры несло такой мощью, что я неосознанно съежилась, и граф недовольно нахмурился. Переключил внимание на шею, нахмурился сильнее и жестко потребовал ответа:
— Где амулет?
Одним словом не объяснить, а рассказывать долго, да и вряд ли ему понравится, поэтому я лишь нервно дернула плечом и попутно отодвинулась от дракона еще немного. Вместе со стулом.
Судя по сурово сдвинутым бровям, подобный ответ его не устраивал, но, слава всем местным богам, давить Герман не стал. Лишь недовольно качнул головой и, повторив «в семь», вышел из коттеджа.
Растеклась по стулу, чувствуя себя выжатой как лимон, и едва не рухнула на пол. Кое-как поднялась, на трясущихся ногах дошла до гостиной и рухнула уже на диван там. Все, я труп.