Елена Прекрасная
Шрифт:
– Хорошее кафе, - сказал сидящий напротив пожилой эгеец.
– Хожу сюда уже двадцать лет.
– А я только что приехал... Эта скульптура давно здесь стоит?
Эгеец глянул в окно и нахмурился.
– Нет... Лет десять... ну да, ее поставили как раз в тот год, когда переименовали кафе. Прихожу и вместо вывески "Елена Прекрасная" сверкает надпись "Примавера". Мне, конечно, все равно... но как-то привык...
– Десять лет назад кафе переименовали?
– профессор насторожился.
– Именно.
–
– Откуда мне знать? Был еще салон красоты с таким же названием. И его название тоже заменили на какое-то другое...
– Одновременно с кафе?
– Кажется...
Эгеец махнул рукой в черной перчатке и уплыл на своем стареньком, но вполне работоспособном кресле.
Десять лет назад все названия "Елена Прекрасная" убрали с Эгеиды. Потом, вернувшись с этой планеты, Корман выкинул статью, где упоминалась Елена Прекрасная... Но женился на женщине, которую звали Елена... Прислал посылку с куском гроба... Думай, Платон, если ты не разгадаешь эту загадку, то ты идиот!
– Какая радость! Я с утра в поисках вашей милости...
– смотритель музеев даже запыхался. Будто не летал на своем кресле, а бегал по кругу минут десять. И вот неожиданно нашел - в этом маленьком кафе на площади. Из окна была видна бронзовая статуя проткнутого пиками эгейца.
– По поручению императора.
– Что хочет от меня император?
– Платон едва не спросил, не хочет ли император сделаться ликом похожим на профессора Рассольникова, но передумал - вдруг расхотелось шутить.
– Единственный повелитель мира, отрок Океана живого Император дарует вам век добрый и коллекцию раковин на память.
Смотритель разложил перед археологом на столе набор раковин. Точь-в-точь такой, какой был у Кормана. Красивая эффектная дешевка.
– Император и Корману подарил такие раковины?
– профессор почему-то не желал об императоре говорить в почтительном тоне.
– Откуда у вас такое знание?
– изумился смотритель.
– Видел у Кормана в кабинете.
Смотритель улыбнулся.
– Я передавал Корману лично дар повелителя мира, отрока Океана живого.
– За что?
– Как самому человечному человеку.
– Странная формулировка. Кстати, а в Столице есть возвращенцы?
Смотритель пискнул.
– Нет разговора об этих выродках. Возвращенцы разбивают рельефы и скульптуры или похищают шедевры и топят их в Океане.
– Почему?
– Они против искусства. Да и вообще - против новой цивилизации. Они за сушу. Только сушу! Безумцы... Надо их давным-давно уничтожить... Всех!
– Мечтают вернуться на твердь?
– Тсс!
– прошипел смотритель и испуганно оглянулся.
– Твердь неприличное слово. Только возвращенцы его произносят. И еще - изысканцы. Мы говорим: суша... Не хотите на прощание посидеть в джакузи? Тепленькая водичка и все вокруг кипит... М-м-м... прелесть.
–
– У каждый жителя Столицы джакузи.
– Я предпочитаю Океан.
При слове "Океан" смотритель смутился и как-то съежился, хотя не так сильно, как при слове "твердь".
– Ну зачем же Океан! Океан - это стихия. Нечто монументальное. Почти Космос. Для частной жизни лучше бассейн с теплой или холодной водой - как кому по нраву. Ни волнения, ни шторма, ни течений.
– А вы когда-нибудь купались в Океане?
– Не-ет...
– У смотрителя задергался нос - созданное биокоррекцией человеческое лицо сохранило мимику эгейца.
– Послушайте, уважаемый, не скажете ли мне, что означает восьмилистник на этих ваших рельефах? Я встречал этот знак много раз. И там, на площади, над памятником...
– Это символ...
– Смотритель нахмурился.
– Символ жизненной силы... Священный для Эгеиды.
– То есть над убитым парит знак жизни?
– Нет...
– нос смотрителя побелел и задергался.
– То есть да... силы... знак силы... но другой.
– Эгеец издал знакомый писклявый звук. Отказ от старого смысла и обретение нового.
– Какой же новый, можно узнать?
– Вместо священности жизни теперь священность смерти.
Вдруг воздух взорвался. Пронзительный визг несся со всех сторон. Платон невольно заткнул уши. Но помогло мало. Визг все нарастал и злобной пилой резал его мозг на куски. Смотритель подпрыгнул в своем кресле.
– Вам надо немедленно покинуть Столицу...
– пролепетал он.
– На Эгеиде несчастье...
– Торнадо?
– Нет, у принц тяжкая болезнь. Какое горе! Мы лишены счастья созерцать его удивительную красоту...
Атлантида вздрогнул. Он был уверен, что внезапное заболевание принца как-то связана с бегством археолога, но пока не мог понять - как. Профессор Рассольников подозревал, что просто так его из Столицы не выпустят. Но что делать? Обратиться в посольство Лиги Миров, благо пропуск при нем. Или... Половину вида из панорамного окна занимала голограмма "Гибрида".
Платон взял пакет с морскими раковинами, и выскочил из кафе, даже не попрощавшись со смотрителем. Бегом он кинулся через площадь к огромному зданию филиала. Пока эгейцы визжат, изображая отчаяние, чтобы угодить своему императору, у археолога есть несколько минуток. Невольно профессор бросил взгляд на скульптуру в центре площади. На бронзовой струе крови, льющейся изо рта бронзовой жертвы, сидел малютка-эгеец.
Священность смерти... Рельефы... отгадка... рядом...
Археолог нырнул в стеклянные двери. Два здоровяка-охранника тут же загородили вход, сомкнув свои квадратные плечи в единую стену-монолит. Наверняка - клоны - рост их совпадал до миллиметра, черты лицо казались слепком с одного оригинала.