Елена Троянская
Шрифт:
— Я имею в виду — мужчины не пойдут за мной в бой, тихо проговорил Парис.
Его горечь была искренней, веселость покинула его.
— Мы не воевали с тех пор, как ты поселился с нами. Откуда же ты знаешь, что не можешь повести солдат в бой?
— Я-то могу их повести. Но пойдут ли они за мной?
— А это, братец, можно выяснить только на деле. Потерпи. Правда, думаю, случай представится не скоро — в окрестностях Трои все спокойно. Это радует, как тихий вечер
— Гектор больше всего любит это время суток. — К нам подошла высокая женщина, ростом почти не уступавшая самому Гектору.
Афина! — мелькнуло у меня в голове. Но только Афина благородная и ясная, а не та грубая статуя, которую я видела в храме.
— Андромаха, моя жена, — сказал Гектор и обнял жену за плечи.
— Добро пожаловать в Трою! — проговорила Андромаха. — Я тоже приехала в Трою. Моя родина — Гипоплакийские Фивы, где киликийцами правит царь Ээтион, мой отец.
— Этот город находится возле Плака, хребта южнее горы Ида. Андромаха любит горы и леса с детства. Когда она начинает сильно скучать по ним, мы отправляемся на гору Ида. Там лесов, ручьев и подъемов предостаточно.
Гектор притянул Андромаху к себе.
— Или ты не согласна со мной?
— Леса родины — это леса родины. Их ничем заменить нельзя, — ответила Андромаха. — Хотя деревья везде одни и те же.
— У меня на родине тоже есть горы и леса, — сказала я. — Вершины Тайгетских гор так высоки, что покрыты снегом круглый год. А на склонах растут сосны и дубы.
— Я нашла в Трое все, чего искала, — улыбнулась Андромаха. — Возможно, и с тобой так будет.
Покой ночи прорезало отчаянное мычание. Такого громкого вопля я никогда не слышала и непроизвольно сжалась. Жертвенного быка закололи.
Возле временного алтаря образовалась суета. Жрецы должны выдержать все ужасное, что связано с ритуалом жертвоприношения: кровь, дымящиеся внутренности, разделка туши. Даже на изрядном расстоянии чувствовался запах крови. Накатил приступ тошноты, и я приложила руку ко рту.
— Поддержи ее, Парис, поддержи, — раздался скрипучий, как визг колес по гравию, голос. — Кажется, ее самочувствие оставляет желать лучшего.
— Эсак, — сказал Парис, обернувшись. — Мой единокровный брат.
Ему не удалось скрыть холодность в голосе.
Передо мной стоял мужчина маленького роста. Лицо его почти полностью скрывали пышные складки капюшона. Парис откинул капюшон. Я увидела голову с коротко остриженными волосами, близко посаженные глаза, лицо в морщинах.
С неспешным достоинством Эсак снова надел капюшон.
— С твоего дозволения, брат. Ночь сегодня холодная. Уж ты не наказывай мою бедную голову.
— Мой старший брат. Его мать — первая жена Приама, — пробормотал Парис.
— А почему ты замолчал? — спросил Эсак с деланым простодушием. — Почему ты не расскажешь всего до конца? Мой брат — единокровный брат — на редкость добрый человек. Вряд ли он унаследовал это качество от нашего общего отца. Скорее всего, от своей матери Гекубы. Одни боги ведают, как безмерно добра эта женщина.
Эсак улыбнулся, и я лучше разглядела его лицо. Оно напоминало мордочку ночного зверька: треугольное, с глазами, которые хорошо видят в темноте.
Я ждала продолжения. Ждать пришлось недолго.
— У меня есть дар пророчества.
Еще один прорицатель. Значит, Приам сказал правду. В Трое прорицателей пруд пруди.
— Вот как?
— Да. Гекуба увидела сон… Тот самый сон, будто она родила горящий факел, от которого погибнет Троя. Именно так я истолковал значение сна.
Он наклонился и прошептал мне на ухо:
— Как мы можем проверить волю богов и смысл их ужасных предзнаменований? Откуда людям знать, что правда, а что нет?
Эсак повернулся к Парису и обхватил его лицо своими ладонями.
— Боги приказали нам уничтожить тебя. Твоя мать ослушалась, и теперь ты стоишь перед нами — высокий, красивый, гордый. Боги все время меняют свои предписания. Может, не стоит спешить с их выполнением?
Парис сердито отдернул голову и сказал:
— Перестань, Эсак! Ты выпил слишком много вина.
Тот пожал плечами и разгладил складки своего плаща.
— Возможно. Сегодня подают самое лучшее, в вашу честь. Я придерживаюсь принципа: хорошего много не бывает. Бери, пока дают. То же самое и в отношениях с богами: если посылают удачу — не зевай. А то слишком быстро у них меняется настроение.
Эсак отошел в сторону, и рядом с нами сразу оказался Геланор. На его лице играла легкая улыбка, он сказал со вздохом:
— Теперь я могу уехать со спокойным сердцем, не тревожась о твоем благополучии.
— Почему ты хочешь уехать? — спросил Парис. — Почему такая спешка?
Геланор рассмеялся.
— Ну, с тех пор как я покинул Спарту, прошло не так уж мало времени. Обратный путь займет еще больше. Поэтому медлить нельзя.
— Прошу тебя остаться на несколько дней. Слишком поспешный отъезд может обидеть троянцев.
И снова Геланор рассмеялся.
— Я думаю, ни одному троянцу дела нет, уехал я или остался.
— Это не так. Помнишь, царь спрашивал, не намерен ли ты остаться? Он будет рад, если ты останешься, — вмешалась я.