Елена Троянская
Шрифт:
— Ты так и не понял, что я не смогу вернуться к нему.
— Но ты ведь попыталась это сделать. Ради него ты даже перелезла через стену!
— Не ради него! Ради того, чтобы прекратить войну! Затем я собиралась отправиться в Аид, а не к Менелаю. Мало ли на свете кинжалов? Мало ли ядов? Есть множество способов попасть в Аид! В конце концов, моей матери сгодилась даже веревка.
— Значит, я неправильно поступил с тобой, Елена. В Спарте ты бежала из дворца — или из тюрьмы? Я не имел права допустить, чтобы ты вернулась туда. А если бы я погиб в поединке, тебе пришлось бы вернуться. — Пока он говорил, я разглядела,
— И еще она. — Я оглянулась на Афродиту, которая улыбнулась в ответ.
— Кто? — спросил Парис: он не видел ее.
— Наша помощница. Или наша противница. Когда имеешь дело с богами, это одно и то же.
Парис посмотрел на меня, его прекрасное юное лицо выражало доверие, желание, восхищение, как прежде.
— Елена, умоляю тебя простить меня. Я люблю тебя, и мою любовь не описать словами. Я не могу жить с чувством, что между нами пролегла тень.
— Но это случилось по твоей вине! Солнце моей жизни, Парис, скрылось за черной тучей, и моя жизнь погрузилась в тень.
— Скорбь о погибших — погибших из-за меня — камнем легла мне на сердце. Я с трудом дышал, — говорил Парис. — Я хотел одного — положить конец смертям и не нашел другого способа, кроме поединка. О Елена, Елена!
Он встал с благоухающего ложа и обнял меня горячо и крепко. Снова я почувствовала тепло его рук, висевших безжизненно в моем присутствии с тех пор, как начали погибать люди.
Его поцелуй был слаще прежних. Афродита ли со своими чарами постаралась, или я забыла вкус его поцелуев за время нашего отчуждения? Я покосилась в угол комнаты, но там уже никого не было. Богиня исчезла. Значит, эта любовь и это желание были нашими собственными. Я сжала Париса в объятиях и вознесла молитву о том, чтобы больше никогда между нами не ложилась тень.
До конца дня мы оставались в спальне — некоторые потом скажут, что прятались. Мы не прятались, мы просто наслаждались нашей любовью, как раньше, и забыли весь мир. День, который начался так безжалостно и тянулся так медленно, теперь летел, как быстроногий олень.
К нам в спальню ворвался Гектор: он без стука и церемоний распахнул дверь. Он стоял озираясь, увидев же нас, застонал.
— Не может быть! Мне говорили, что Парис бежал с поля брани — но я не верил! Я думал, что знаю тебя лучше, чем чужие люди. Но они оказались правы, не я! Ты прячешься во дворце! Ты позор, ненавистный всему народу! Позор на наш род, на седины отца! — Гектор бросился к Парису, схватил его и начал трясти. — Я пришел, чтобы найти дворец пустым и доказать всем, как они неправы. И что же? Я нахожу тебя в спальне! — Гектор швырнул Париса на пол. — Горе-Парис, женолюбец трусливый! Лучше бы ты не родился на свет или погиб, не женившись! Как тебе удалось сбежать с поля боя у всех на глазах? Ты, наверное, заранее все продумал, прежде чем сделал этот притворный вызов? Но в чем твой расчет? Пока Менелай жив, ты не являешься победителем. Или же вы с Еленой задумали бежать из Трои, как когда-то из Спарты?
Я никогда не слышала, чтобы сдержанный Гектор так много говорил. Парис прикрыл голову руками, чтобы защититься от ударов, которые следовали один за другим. Ноги Гектора дрожали от напряжения — он молотил Париса, словно тот был куском дерева. Парис взмолился, чтобы Гектор его выслушал. Нанеся еще несколько ударов, Гектор отошел.
— Хорошо. Говори, трус. Защищайся с помощью слов, если не умеешь защищаться с помощью оружия.
Парис медленно встал на ноги. Лицо его было мертвенно-бледным, глаза выражали отчаяние.
— Я не могу. Не могу защищаться, когда происходит непонятное. Я вступил в поединок с Менелаем, ты отрицать не станешь. Я не бежал с поля боя. Его копье чуть не убило меня, меч разломился. Тогда он едва не задушил меня, когда тащил. Не знаю, каким чудом мне удалось высвободиться из его железной хватки. И тогда я пополз, не зная куда, и оказался во дворце.
— Какая чепуха! Ты оскорбляешь здравый смысл, рассказывая подобные небылицы!
— Клянусь тебе, это правда. Не могу объяснить это иначе, как вмешательством богов…
— Выдумки! Небылицы! Хватит припутывать богов, оправдывая собственную трусость или хитрость! Ты заранее подготовился…
— Гектор! — вмешалась я. — Подумай сам. Даже если Парис планировал сбежать с поля боя — а он этого не делал, — то он не смог бы осуществить свой план: ведь Менелай потащил его в лагерь греков, чтобы убить вопреки правилам поединка. Менелай, проиграв поединок, пустил в ход свою силу. К сожалению честных людей, бесчестным такие уловки помогают. От верной смерти Париса могли спасти только боги. Что они и сделали. Это же ясно!
— Нет, мне ничего не ясно! — прорычал Гектор.
— Гектор, это ясно каждому, кто посмотрит на дело глазами постороннего наблюдателя, а не оскорбленного брата, — сказал Парис. — Я не просил о пощаде. Я готов был отдать жизнь, более того, я считал, что обязан ее отдать. Но я не обязан отказываться от подарка богов, особенно если этот подарок — моя собственная жизнь.
— Не понимаю, почему боги так стараются сохранить твою жизнь! Почему они так ценят ее? — возопил Гектор. — Сколько раз ты должен был умереть — и каждый раз спасался.
— Человек не может умереть, пока не пришел его срок, — ответил Парис. — Ты знаешь, что судьба каждого определяется при рождении, и не во власти смертного изменить ее. Даже боги, имеющие власть, не делают этого. Мне было суждено пережить по крайней мере этот день. К тому же Елена права: Менелай нарушил правила поединка, и боги восстановили справедливость, не дав ему убить меня бесчестным образом.
— Агамемнон провозгласил Менелая победителем. — Гектор горько рассмеялся. — А вы чего ожидали? К тому же кто-то из троянцев ни с того ни с сего пустил стрелу в сторону греков [21] .
21
Согласно Гомеру, Афина, желая продолжения войны до полного истребления Трои и поддерживаемая Герой, подговорила Паламеда пустить стрелу в Менелая.