Эльфдом
Шрифт:
Затем они оказались в его спальне, дверь надежно закрылась, и здравомыслящая часть замолкла, как только Царапина толкнула его на кровать. Где-то по пути с балкона в комнату она успела выскользнуть из чешуйчатой брони. Под ней оказался бледный камисоль, туго обтягивающий на удивление полные груди, учитывая, насколько худой она смотрелась в броне. Увидев, как она высвобождается из кожаных штанов, он осознал, что ему тоже стоит раздеться. Он скинул кроссовки, снял рубашку и расстегнул штаны. Она схватила и стянула с него джинсы. За ними последовали и трусы. Она нежно застонала, увидев, насколько он готов для нее. Он потянулся к ней, и она одним танцующим движением взлетела на кровать, поцеловала и опустилась на него. Они делились друг с другом
Потом они лежали, все еще не отрываясь друг от друга, деля одно дыхание на двоих. Ее коса расплелась, волосы струились по лицу и плечам. Она улыбнулась и провела кончиками пальцев по его улыбке. С некоторым опозданием, но в нем снова проснулся голос логики, шепча, какое это было безумие, но он чувствовал ее в своих руках и больше ничего не хотел знать.
ГЛАВА 10: ПОХОД ЗА ТРУСИКАМИ
Запертый загадочный ящик Они действовал на нервы всем в анклаве. Чтобы немного всех успокоить, Тинкер позволила затащить себя в ванную. От нее до сих пор несло клетками для разведения. Ее брала дрожь при одной мысли о вшах, клещах и всем остальном, что она могла подхватить, пробираясь через этот гадюшник. После всего, что с ней сегодня произошло, глубокое очищение и пара крепких напитков точно не помешают. Однако, она отчаянно не хотела тратить на это время.
«Пока лишний час ничего не изменит». — Яростная Песня проверила волосы Тинкер на паразитов и сейчас натирала ей спину. Тинкер еще стеснялась эльфийской традиции совместного купания обоих полов, но, чтобы полностью очиститься, ей нужна была помощь. По крайней мере в компании Яростной Песни у нее не было странного ощущения «я изменяю своему мужу», которое бы обязательно возникло, займись Пони ее омовением.
«Если бы утром мы прибыли на станцию на пару минут позже… ай!» — Яростная Песня легонько тюкнула ее по макушке. — «Не изводи себя всеми «если бы». Мы прибыли вовремя и спасли кузена».
«Но…»
«Никаких «но». Мы пришли вовремя». — Яростная Песня обняла Тинкер и поцеловала ее в висок. — «И сейчас лишний час ничего не изменит. Тебе надо позаботиться о себе прежде, чем ты сможешь позаботиться о других».
Тинкер облокотилась на Яростную Песню и доверилась инстинктам Обязанной.
Яростная Песня обладала раздражающей способностью находить правильное решение в любой ситуации. Только бы избавиться от ощущения, что она права только потому, что они уже опаздывают на несколько дней.
Тинкер подозревала, что слуги семьи Ветроволка сожгли ее платье. От него не осталось и следа. Ее уже начинало бесить то, как одежда растворялась за ее спиной. Весь человеческий гардероб остался позади, когда Виверны практически силой увезли ее на Аум Ренау. У пропавшего платья были убраны рукава, укорочен подол и добавлены карманы. Это был уже второй или третий подогнанный под нее наряд, который она испортила до такой степени, что слугам пришлось избавиться от него. Они оставили два новых традиционных платья как возможную замену пропаже. Тинкер отчаянно не желала работать в длинном развевающимся наряде тонкого шелка, особенно при стоградусной жаре.
Настало время позаимствовать, выпросить, или выкрасть костюм получше.
В последние недели все секаша успели обменяться спальнями в соответствии с ее выбором членов Руки. Будучи Второй Тинкер, Яростная Песня поселилась через две двери от нее. Тинкер была не уверена, как следует входить в спальню секаша. К ней с Ветроволком все забегали и выбегали без всякого предупреждения.
Только Тинкер хотела постучать, как из за двери донесся голос Яростной Песни. — «Заходи, доми».
«Иногда ты меня пугаешь», — проворчала Тинкер, переступая через порог.
«Я знаю звук твоих шагов», — на Яростной Песне до сих ничего не было кроме татуировок. Ради Тинкер она натянула обтягивающие шортики черного шелка. — «Мы выучиваем каждую манеру ходьбы, чтобы знать, кто двигается вокруг нас».
Несмотря на недавний переезд, в комнате уже чувствовался дух Яростной Песни. Большую часть помещения занимало оружие — от стенда с ее броней из чешуи виверны и идже до настенных полок, на которых красовались различные луки, пистолеты и ножи. То там то здесь проглядывались человеческие сувениры: книжный шкаф, забитый томиками в мягких обложках и мангой, стопки винтажных дисков, коллекция скейтбордов, и невероятное количество плюшевых игрушек Hello Kitty в готическом стиле. Больше всего ее поразил постер гонок на ховербайках. На нем была изображена сама Тинкер, входящая в поворот прямо перед трибунами, с ног до головы покрытая грязью, в сантиметре от земли, в попытке проскользнуть под лидером гонки, взявшим слишком большую высоту. Прекрасный снимок. На нем не было показано, что произошло секундами позже — этот тупой кретин резко опустился, пытаясь отрезать ей путь, и врезался в нее, разбив оба ховербайка и чуть не угробив их самих.
«Не верю своим глазам». — Тинкер указала на постер. — «Таракан начал продавать их еще до… ну, ты знаешь… всего». До Ветроволка. До Они. До нее и Яростной Песни.
Яростная Песня самодовольно ухмыльнулась. — «Копия номер четыре».
«Да ты прикалываешься!» — Тинкер наклонилась поближе, чтобы убедиться самой. Таракан входил в их экипаж механиков, но чаще выполнял роль коммерческого директора. Отлично разбираясь в принципах продвижения товара, он пронумеровал все постеры и продавал их «ограниченным тиражом». В углу этой копии ровным почерком было выведено «4/50». Она точно знала, что первый постер Таракан всегда оставляет себе, а она с Масленкой получают второй и третий. — «Ну вот, теперь ты официально очень пугающая».
Яростная Песня рассмеялась и натянула шелковый камисоль в тон шортикам. Она выглядела как модель в рекламе нижнего белья — фигуристая, длинноногая и идеально подтянутая. — «Я увидела, как он фотографирует, и попросила сделать мне копию. Он рассказал мне, что собирается использовать снимок для печати постеров».
Учитывая любовь Яростной Песни ко всему человеческому, не удивительно, что она была на гонках, но все это казалось очень странным. За всю свою жизнь Тинкер не раз видела, как секаша ходят по городу, выполняя какие-то задания, но она всегда держалась от них подальше. До того, как королева вызвала ее на Аум Ренау, они были для нее безликими незнакомцами. Теперь же, когда их жизни тесно связаны между собой, кажется невероятным, что они всегда находились так близко друг к другу, но никогда не общались. Через секунду после момента на снимке гонка закончилась дракой между командами. Яростная Песня стояла так близко, что могла дотронуться до нее, а Тинкер ее даже не заметила. Как она могла не обратить внимания на синеволосую эльфийку? Хотя, в тот момент ей было ужасно некогда — она пыталась выбить зубы другому гонщику.
Яростная Песня коснулась стекла, закрывающего постер. — «Я видела тебя на гонках десятки раз, но в тот день, в тот момент, я внезапно осознала».
«Что осознала?»
Яростная Песня сухо усмехнулась. — «В этом вся хрень. Мой талант хорош для предугадывания «пригнись или умри». Временами он ударяет меня кувалдой с простой надписью — «это важно». Я знала, что полюблю тебя, но не имела не малейшего понятия, как ты войдешь в мою жизнь».
Тинкер посмотрела на нее и перевела взгляд на постер. — «Я была там».