Эльфийка-оборотень

Юденкова Екатерина

– Бабушка, к тебе пришли. Это эльфийка Стори. Она сама не из Кранноя, но там живут ее родственники. Она принесла тебе печенье и молоко.

Стори высвободилась из-под руки Луивлики, и поспешила к Иовде. Подойдя к ведьме, Стори откинула полотенце с корзины, и протянула ее Иовде.

– Это вам.

– Стори, значит.– Ведьма снова накрыла корзину полотенцем.– Не здесь, пошли в дом.

Внутри этого небольшого дома было жарко, темно и пахло травами. Стори распознала запах базилика, зверобоя, калгана, крапивы и бузины – остальные запахи так переплелись друг с другом, что выцепить что-то еще у девушки не вышло. Да она

и не сильно расстроилась, и просто расслабилась, вдыхая успокаивающий аромат, и просто наслаждалась им.

Ей еще ни разу не доводилось бывать в жилищах ведьм, если, конечно, не считать ее бабулю. Но ту настоящей ведьмой назвать можно было лишь с натяжкой, да и дом казался Стори скорее родным и знакомым, чем интересным и таинственным. А здесь все было необычное и загадочным: большой деревянный стол на кривых ножках, на котором были разложены травы, темные мешочки и стары книги, наложенные одна на другую. На полочках стояли кувшины и шкатулки, на полу – солома и шкуры, к потолочным балкам привязаны перья, колокольчики и кроличьи лапки. Так же Стори увидела большой котел, оленьи рога, множество ножей разной формы и размеров, масляные лампы, клубки ниток, незнакомые ей амулеты, и разноцветные камни. И это лишь то, что лежало на виду, а сколько еще сокровищ спрятано в этом доме, Стори даже и предположить не могла.

Иовда за руку провела Стори в небольшую комнатушку, и усадила ее на жесткую деревянную лавку. В дверь протиснулся и волк. Он обнюхал ноги Стори и, явно не признав в ней кого-то, кто может желать зла его хозяйкам, улегся на старые рваные подушки в углу.

– Давай сюда,– Иовда приняла из рук Стори ее корзину.– Попробуем, что ты там такого мне принялся.

Иовда выложила на стол тарелку с печеньями и кувшин, и улыбнулась.

– Местные жители рассказали, или сама как-то узнала?

– Жители,– смущенно ответила Стори. Она нетерпеливо заерзала на лавке, теребя ткань платья, и елозя босыми ногами по полу. А ведьма тем временем откусила кусок печенья и запила его неаккуратным глотком прямо из кувшина, и по ее морщинистым щекам потекли струйки молока. Почувствовав это, она спешно утерлась рукавом и, прожевав, улыбнулась Стори.

– Лимонно-имбирные, вкусные. Таких мне еще не приносили.– Похвалила ведьма, и добавила:– а вот коров ты явно боишься, но все равно справилась, молодец. Так что же ты хочешь у меня попросить?

– Так вы поможете?

– А это смотря, что за проблема у тебя. Любовь тебе не наколдую, денег тоже, а вот если что со здоровьем твоим или родных связано, или потеряла кого-то, и помощь нужна, если справедливости хочешь, или удачи, сил – помогу. Так что же?

– Справедливости – да!

– Расскажи полнее.

Стори мельком глянула на волка, которые не сводил с нее взгляда, и сделала глубокий вдох. А затем она все рассказала Иовде: и о том, кем родилась, и как ненавидела себя, и про то, что сделала с ней Лучлот, и про Кнута, и про новых друзей, и про Тауира, и о том, как она хочет снова стать собой. О том, что даже пыталась это сделать, но друидеса помешала.

Иовда слушала ее внимательно, доедая печенья и допивая молоко.

– Прошу, помогите мне!– Закончила Стори.– Я хочу, чтобы Кнут и моя волчья сущность

снова ко мне вернулись.

– Не могу,– покачала головой Иовда.

– Но может попробуете? Со мной трое эльфов из Кранноя, двое из которых были ученицами Лучлот, и старинный магический фолиант. Может быть, общими силами получится?

– Получится,– согласилась Иовда, и Стори чуть не завизжала от радости, но ведьма ее огорошила:– Но я все равно не могу.

– Почему?!

– Запрещено. Нельзя изменять сущность энни, нельзя. Я не могу помочь тебе, прости.

– Но вы не меняете, а возвращаете все на свои места! Изменила Лучлот!

– Да,– Иовда тряхнула седыми волосами,– и это на ее совести. Я же не хочу брать на себя такой грех.

– Но говорят, что вы уже меняли сущности,– чуть не плача, проговорила Стори,– так рассказывают…

– А еще рассказывают, что я обращаюсь в волка и ворона. А еще ворую детей из ближайших деревень, кого превращаю в своего слугу, а кого ем. Луивлика вот, не внучка мне ни какая, а тоже украденный мною ребенок, в котором я увидала магический дар. Эх, слышала бы это ее покойная матушка, моя милая дочь. Видишь, Стори, не все, о чем говорят энни – правда.

– Ну прошу вас! Я сама этого хочу!– теперь Стори уже плакала. Она смотрела на ведьму полным отчаянья взглядом, а Иовда отвечала ей виноватым.– Я не смогу жить без Кнута! Как мне его отпустить? Он же погибнет! А как оставить? Он не создан для жизни в клетке!

– Прости…

Стори кивнула, поняв, что Иовду не уговорить не удастся, взяла корзину и на подгибающихся ногах направилась к выходу из комнаты. У двери в коридоре она встретилась с взволнованной Луивликой. Девушка посмотрела на нее полными тревоги глазами, но ничего не сказала. Но как только Стори прошла мимо нее, поспешила в комнату к бабушке. А Стори вышла из дома, и под начавшимся мелким утренним дождем снова пошла по хлипкому мостику-тропинке, но уже не полная надежд, а потерянная и полностью разбитая, не знающая, что делать дальше.

Сейчас она вернется к друзьям, вернется без надежд на то, что когда-нибудь снова станет собой прежней, на то, что вернет Кнута. И что ей делать? Отпустить его? Оставить навсегда жителем клетки, чтобы знать, что волк всегда сыт? А что потом? Расстаться с балаганом и Тауиром и вернуться к родителям? Остаться с артистами? Или умолять бабушку, чтобы та снова приняла ее в Кранной и сделала своей преемницей? Как же трудно…как трудно быть не собой. Она и так с трудом выдержала эти месяцы разлуки с волком и собой, и неужели придется прожить так всю оставшуюся жизнь?

Но вернуться домой?.. Если мама и поймет ее, то отцу будет тяжело принять дочь такой, зная, что это сделала с ней его собственная мать. А что скажут соседи, друзья и посетители "смеющегося волка"? Нет, возвращаться Тирас никак нельзя. Конечно, теперь Стори может поступить в Академию магии, да вот желания такого у нее уже нет.

Конец первой книги