Эльфийская ночь
Шрифт:
Мужчины Вишвы любили своих женщин именно такими — зелёненькими и зубастыми. Во-первых, никаких других они и не знали. Во-вторых, ежели настоящий мужчина захочет изменить свою женщину — к добру ли, к худу, но завсегда того и добьётся; к сурам эволюцию!..
А принцесса...
Принцесса-орк — что ж такого? обыкновенное дело, если вдуматься. Тем более
Но, конечно, не настолько, чтоб ради этого стоило остаться в Варте.
И уж тем более — переходить дорогу Кави.
Вон он как на свою ненаглядную уставился. Аж в четыре глаза.
– Я не люблю её, - безнадёжным тоном поведал Кави-старший.
– Правильно, - согласился капитан, рассматривая инкрустацию на здоровенном серебряном кубке.
– Кого должен любить эльф? Эльф должен любить...
– Я не люблю её!..
И добрый эльф заломил уши таким отчаянным жестом, что капитан отбросил шутейный тон.
– Дай угадаю, - сказал он доброму эльфу.
– Эту ты не любишь. А любишь ты...
– Ту. Прежнюю Севати.
– Из будущего? Старую?
– Что делать?..
– простонал Кави, закрывая лицо дрожащими руками.
– Жить, - сказал Немец.
– Держать стену. Оставить след. И приглядывать за мелким.
– Эээ... но неужели Варта недостаточно велика для тебя?
Немец потрогал подбородок — и всё-таки решился.
– Дай палочку. Ну, стило...
– он встряхнул песочницу, выравнивая поверхность.
– Вот твоя Варта.
Он в несколько быстрых штрихов очертил контуры империи. Память на эти вещи у капитана была военная, профессиональная — Дурта согласно затряс шевелюрой.
– А вот Москва.
Он добавил неровный овал.
– Это твой мир?
– заинтересованно прищурился мудрец.
– Это столица
– А сама держава...
– В десять тысяч раз больше, - сказал Немец, разрушая робкую надежду мудреца, что речь идёт о своеобразном городе-государстве.
Дурта убито молчал.
– Вся твоя империя для меня, - безжалостно сказал капитан, - это поездка на метро. На одной конечной сел, на другой вышел, книжку захлопнул — вот и вся Варта.
– Великая Варта никогда не забудет того, кому обязана столь многим.
– Это кого?
– Тебя, капитан. Оставь свои шутки.
– О, голос-то какой командный. Горжусь тобой: сразу видно — император.
Всё ещё Содара грустновато улыбнулся.
– А чего вы все такие серьёзные?
– спросил капитан, оглядывая друзей.
Кави-старший. Строгий, сосредоточенный. Влюблённый — по-настоящему безнадёжно.
Кави-мелкий. Как-то вдруг повзрослевший, но это только видимость — взрослеют не вдруг. Ещё не влюблённый — по-настоящему.
Дурта? Нет, всё-таки Думья. Столько всего ещё не сказано...
Содара. Почти Адинам, чуть было не оставшийся просто Содарой. Пустяки: крепче будет.
– Чего приуныли-то?
– повторил капитан.
– Я же не навсегда ухожу. Просто дел накопилось, то, сё. Планету приберу — и вернусь. Обязательно.
– А... честно-честно?
– вздёрнул уши эльфёнок.
– Ты же знаешь, - улыбнулся Немец.
– Я не предатель. Я иду, я живой, я один на земле. Хочешь, расскажу, что было дальше?
Подтянутый, представительный мужчина расположился в кресле так, чтобы скрыть свой рост. Виктор Михайлович прекрасно понимал, что не дело переводчику выходить на первый план. Особенно теперь, когда и самому хотелось стать как можно более незаметным - он испытывал страх.