Эльфийская радуга
Шрифт:
Когда небо на востоке начало светлеть, они отправились в дом. Нужно было вздремнуть, чтобы днем не клевать носом.
Гоблинша и эльф бесшумно поднялись по ступеням и оказались в темном коридоре. Комната Артиса находилась ближе к лестнице и он, взявшись за ручку двери, повернулся, чтобы попрощаться, но, вместо прощания, сказал совершенно другое:
– Может, останешься?
Какое злое колдовство заставило его произнести такие слова, он не знал, даже сам не понял, что имел в виду. Айша, видимо, расценила подобное предложение недвусмысленно. Она возмущенно округлила
Артис поспешно захлопнул за собой дверь и тихо выругался. Кто тянул его за язык. Зачем он вообще это ляпнул? Прекрасный вечер был испорчен безвозвратно. Разочарованный и злой на себя, эльф рухнул на кровать и уснул. Весь недолгий сон его мучили кошмары. Ему грезилось, что глядя в зеркало, он видит не себя, а довольно ухмыляющегося Йозу, держащего на поводке огромного борзого кобеля.
Айша тоже спала беспокойно. Покинув Артиса, она подумала, что зря расценила его слова, как обидный намек. Это же Артис! Он явно имел в виду что-то другое. Возможно, хотел продолжить беседу. Подумав так, она в третий раз приложилась кулаком ко лбу, а потом уснула.
Перепить Нангу и Йозу оказалось несложно. Они явно недооценили противника, совершенно не подумав о том, что человек, способный укрощать огонь, вряд ли окажется слишком чувствительным к жару алкоголя. Встряхнувшись, чтобы немного взбодриться, Дара встал и торжествующе посмотрел на Нангу, уткнувшегося лицом в стол и спящего, как младенец. Йоза тоже дрых, откинувшись головой на спинку дивана.
– Слабаки, – процедил сквозь зубы Дара, – а еще меня учат жизни…
Он собрался уйти, но, решив напоследок проучить хвастливых товарищей, стащил со стула Нангу и свалил его на диван рядом с эльфом. Голова гоблина уперлась в плечо Высокого, и тот, пробурчав спросонья: «Да, детка, иди в мои объятья», обхватил соседа за плечи, ткнулся носом в его ухо и захрапел.
«Стоит прийти сюда утром, когда они проснутся, и посмотреть на эти рожи», – злорадно улыбнулся Дара, собираясь восвояси. Легкий шорох, раздавшийся за спиной, заставил его обернуться. По длинному, заваленному объедками столу мягко ступала одна из танцовщиц-холь. Увидев Дару, она загадочно улыбнулась, скрестив ноги, уселась на столе и, наклонив голову набок, спросила:
– Может быть, господин желает еще вина?
– Нет, спасибо, не хочу присоединиться к ним, – Дара кивнул на спящих соратников.
Холь понимающе улыбнулась, потом зевнула, и, грациозно потянувшись, легла на бок, явив взгляду Дары гладкий рельеф скрытого невесомой тканью тела. Он разглядывал ее украдкой, а дух коварного вина все сильнее овладевал им. Взгляд то плыл, растворенный в мутной дымке, то фокусировался четко и ясно, позволяя разглядеть все в малейших деталях: даже узор на золотых кольцах, украшающих пальцы рук и ног танцовщицы. Маг с удивлением отметил, что юной девочкой холь кажется только издали, рассмотрев ее лицо вблизи, он понял, что она старше его лет на пять, а может и на семь.
– Может быть, мне станцевать для господина? – снова предложила холь.
– Хочешь – танцуй, – пожал плечами Дара.
Из-за своей неопытности в общении с дамами, он совершенно не знал, как вести себя в подобной ситуации, и поэтому решил пустить все на самотек, дабы не ляпнуть и не сделать чего лишнего.
– Я не хочу танцевать, – ласково произнесла девушка и, подобрав оставленную кем-то на столе трубку, поковырялась в ней, вороша остатки табака, потом потянулась к тлеющей возле бутыли с вином свече.
Щелкнув пальцами, Дара высек искру, и на конце его указательного пальца заплясало пламя. Он вытянул руку, позволяя девушке прикурить, при этом его плечо громко хрустнуло, а край губ дернулся от боли.
– Господина беспокоят старые раны? – отложив в сторону дымящуюся трубку, спросила танцовщица, – я могу помочь.
Она спрыгнула на пол и мгновенно оказалась за спиной Дары. Он напрягся, потеряв ее из вида. В памяти всплыли рассказы о том, что холь часто служат наемными убийцами, поэтому юноша дернулся от неожиданности, когда легкие руки опустились ему на плечи, а тонкие пальцы принялись разминать закостеневшие мышцы. Некоторое время Дара пытался сохранить бдительность, но нежные касания не позволили ему проделывать это долго. Голова сама собой откинулась, глаза закрылись, а по телу растеклась сладкая нега.
– Сними одежду, она лишь мешает, – раздался над ухом тихий шепот.
Дара подчинился, поспешно стащив с себя рубаху и явив взгляду девушки покрытую ожогами и шрамами спину. Ладонь холь нежно коснулась его плеча, там, где чуть выше локтя руку парня окольцовывала красная полоса с неровными поперечными штрихами, оставшимися после швов.
– Тебе пришивали руку? – в голосе танцовщицы прозвучали ноты искреннего изумления и страха.
Дара кивнул, невольно вспоминая о многочисленных причинах своей лютой ненависти к Гое. Отпиленная наживую рука была лишь одной из них.
Новые прикосновения нежных пальцев оторвали его от злых воспоминаний. Пальцы проминали тело, гладили позвонки и трепали кожу. Мысли в голове словно растворились, а на губах появилась безмятежно-глуповатая улыбка.
– Пусть боль уйдет, – шептала холь, и голос ее казался слаще и ласковее мурлыканья кошки.
Она запустила пальцы ему в волосы, проводя острыми ногтями по голове, отчего по позвоночнику прокатилась волна дрожи, а по рукам и ногам забегали мурашки.
«Что она делает со мной? – пытался собраться с мыслями Дара, и, вспомнив слова Йозы о том, что все холь – просто обычные шлюхи, подумал, – интересно, будь на моем месте кто-то другой, для нее нашлась бы разница?»
Оставив его, наконец, девушка снова взобралась на стол и, подхватив недопитый кем-то кубок, принялась жадно пить. Дара смотрел на нее выжидающе, гадая, оставит ли она его теперь в покое или следует ждать продолжения. Эта странная игра забавляла и будоражила его, мысли о том, чем все это может закончиться наполняли тело сладкими предвкушениями и легким трепетом перед неизвестным.
Громкий храп со стороны дивана отвлек от мыслей. Холь сердито фыркнула, брезгливо сморщившись, а потом спрыгнула со стола и протянула Даре руку: