Эльфийские камни Шаннары
Шрифт:
Брин непонимающе уставилась на аватара. Он хочет сказать, что Повелитель чародеев вернулся? Но ведь это невозможно…
— Темен и скрытен тот голос, когда говорит с человеком, — продолжал нараспев Угрюм-из-Озера. — Голос, рожденный магией; голос, рожденный тайным знанием. И проявления его разнообразны, и отыскать его можно во многих вещах… Голос, запечатленный в знаках на бумаге… голос, звучащий в песне!
Брин вдруг похолодела.
— Я не из их числа! — сердито воскликнула она. — Я не пользуюсь черной магией!
Угрюм-из-Озера рассмеялся.
— Никто ею не пользуется, дитя. Это магия пользуется ими. Вот ключ ко всему, что ты ищешь. Вот все, что тебе надо знать.
Брин пыталась
— Говори еще, — настойчиво попросила она.
— Еше? О чем? — Серая дымка вдруг замерцала под черным плащом, тускло, неясно. — Может быть, рассказать о тех скрытых глазах, что следят за тобой неотступно, где бы ты ни была? — Девушка невольно поежилась, — Этими глазами за тобой наблюдает любовь, когда взгляд повелевает кристаллом. Но и темное намерение за тобой наблюдает, когда взгляд этот пуст и рожден тайным зовом древней крови, что досталась тебе по праву рождения. Разве ты не понимаешь? Разве не видишь? Да открыты ли твои собственные глаза? Вот друид, он бродил вслепую — темная тень темных времен. Глаза его были закрыты для истины, такой очевидной, такой прозрачной… стоило только подумать об этом. Но нет, он так и не разглядел ее, бедный Алланон. Он видел лишь, что вернулся Повелитель чародеев; то, что есть, друид принял за то, что было, и проглядел то, что может быть. Как же он обманулся, бедный Алланон. Даже в смерти шагнул он туда, куда вела темная магия, и перед самым концом жестоко просчитался.
Мысли Брин закружились вихрем.
— Странники — они знали, что он идет. Они знали, что он может пойти через Вольфсктааг. Вот почему там был Джахир.
Смех задрожал гулким эхом в сером безмолвии тумана.
— Истина одолеет все! Но может быть, лишь раз — не больше. Не доверяйся словам Угрюма-из-Озера. Надо ли мне говорить еще? Может, стоит тебе рассказать о твоем походе к Мельморду с этим шутом, принцем Лиха, и его потерянной магической силой? Как же он, бедненький, убивается: все, что угодно, лишь бы только вернуть эту силу, лишь бы вернуть себе то, что его же и уничтожит. Ты ведь уже догадалась, дитя, что она уничтожит его? Что ж, пусть получит что хочет. Пусть обретет предмет своих исканий и сольется с легионом таких же, что уже искали, и обрели, и спустились в глубины смерти. Это его рука ведет тебя к той же судьбе. A-а, или мне стоит тебе рассказать, как ты сама придешь к своей смерти?
Лицо Брин посуровело.
— Говори все, что хочешь, дух. Но я услышу лишь правду.
— Значит, так? Ну а когда речь коснется того, что еще только будет, кто станет судить, где там правда, где ложь? — Голос Угрюма-из-Озера был глух и насмешлив. — Книга твоей судьбы лежит раскрытая передо мной, хотя есть там еще страницы, которые лишь предстоит вписать. То, что должно быть написано, должно быть написано только тобой, а не словами, которые я могу сейчас произнести. Ты — последняя из троих. Каждому — жить под тенью других, каждому — стремление вырваться из тени, каждому — отойти, вступив на свой путь, а потом снова соединиться с теми, кто ушел раньше. Но все равно твой удел темнее всех на земле.
Брин уже совсем запуталась. Первый, наверное, Ши Омсфорд, отец — второй, ну а она, значит, третья. Каждый когда-то стремился освободиться от наследия эльфийского рода Шаннары, с которого, в общем-то, все всегда и начиналось. Это скорее всего — «вырваться из тени». А вот дальше Брин ничего не понимала. Что это может значить?
— Смерть твоя поджидает тебя в краю странников, — тихо прошипел Угрюм-из-Озера. — В яме мрака, в самом сердце магической силы, которую ищешь ты, чтобы уничтожить, встретишь ты свою смерть. Это предопределено, дитя, ибо в себе самой несешь ты семя своей погибели.
Девушка в нетерпении вскинула руки.
— Тогда просто скажи, как мне добраться до нее, Угрюм-из-Озера. Укажи мне путь в Мельморд, на котором я буду укрыта от глаз черных странников. Если ты видишь, что смерть моя уже ждет, так позволь мне быстрее дойти до нее.
Аватар угрюмо рассмеялся.
— Умная девочка, только и ищешь способ заставить меня откровенно поведать тебе то, за чем ты пришла сюда. Я ведь знаю, что тебе нужно, дитя эльфов. От меня ничего не скроешь, ибо живу в этом мире с начала времен и буду жить, пока не закончится время. Я сам решил остаться в этом древнем, полном жизни мире и не искать покоя в других. Я превратил все это в большую игру: теперь у меня уже нет никого, кроме смертных из плоти и крови, — это фишки в игре, и еще никому не случалось пробиться сквозь мою защиту. Хочешь знать правду, дитя? Что ж, умоляй меня, может, мольба твоя и будет услышана.
При этих хвастливых словах Угрюма-из-Озера Брин охватил гнев, и она невольно шагнула вперед, к самому краю серой воды. Брызги предостерегающе зашипели в тумане, но девушка не обратила на них никакого внимания.
— Меня предупредили, что ты станешь играть со мной, — проговорила она, и теперь голос ее был зловещим. — Я прошла долгий путь и испытала немало горя. И я не желаю, чтобы ты меня тут дразнил. Не гневи меня, дух. Говори только правду. Как добраться до Мельморда, чтобы странники меня не увидели?
Угрюм-из-Озера прищурился, и глаза его вспыхнули алым огнем.
— Ищи сама свой путь, Брин из народа долины, — прошипел он.
Гнев словно взорвался внутри, и Брин едва сдержалась. Она молча кивнула, будто соглашаясь, а потом отступила от края воды и уселась на каменистом берегу, закутавшись в свой плащ.
— Тебе нечего ждать от меня, — усмехнулся аватар.
Но Брин не двинулась с места. Пытаясь успокоиться, она глубоко вдыхала влажный воздух, и мрачные мысли ее собирались как тучи. Не сводя с девушки алых глаз, Угрюм-из-Озера неподвижно застыл над водой. Глаза его словно притягивали, и Брин не стала сопротивляться. Ее лицо обратилось в маску спокойствия. Девушка вскинула голову и отвела с лица волосы.
«Он еще не понимает, что я сейчас буду делать!»
Брин про себя улыбнулась, и мысль тут же пропала, не успев оформиться до конца.
А потом Брин запела. Сначала очень тихо. Ласковый шепот песни желаний сорвался с губ девушки, сидящей на берегу унылого озера, и заполнил собою пространство, сливаясь с туманом. А вскоре собрался и единой волной накатил на Угрюма-из-Озера. Дух действительно испугался — он не решился даже пошевелиться, чтобы вырваться из магической паутины, что сплеталась вокруг и обволакивала его, с каждой секундой сжимаясь, становясь все плотнее. Только через какое-то время аватар, кажется, осознал, что происходит. Вода под ним вспенилась и зашипела. Но песнь желаний тут же размела все вокруг плененной фигуры, обернула ее плотной пеленой чар, словно куколку громадного насекомого.
Теперь голос Брин звучал громче и увереннее. Шепоты первой мелодии — нежные покрывала звука, спеленавшие Угрюма-из-Озера, — уже сплели свои чары. Точно муха, попавшая в паутину, аватар был теперь пленником, отданным во власть той, что поймала его в свою невидимую сеть. Но Брин не стала его принуждать ни силой рук, ни волей разума, потому что поняла еще раньше: это будет бесполезно. Воспоминания — вот то оружие, которое нужно сейчас, воспоминания о том, что давно прошло, что было утрачено и уже никогда не вернется. И теперь это все зазвучало в мелодии песни желаний. Прикосновение человеческих рук, теплых и ласковых. Запах и вкус. Нежность и свет. Ощущение радости и любви, жизни и смерти. И еще много-много другого, того, что уже недоступно Угрюму-из-Озера в его нынешнем обличье: смутные воспоминания о жизни, которую не вернуть.