Эльфийские войны
Шрифт:
Но у эльфов Сильваноста такой защиты не было. Кавалерия Эргота с грохотом врезалась в их позиции, и отряд за отрядом эльфийская пехота падала под натиском жестоких копыт и острой, бесчувственной стали.
Копейщики и лучники медленно отходили назад, продолжая обстреливать врага смертоносными стрелами, каждый из их залпов сотнями косил всадников. Но тысячи за тысячами наступали люди, топча траву, уничтожая отставшие полки.
Кит-Канан повел своих всадников к флангу наступающих, не думая о том, что на каждого из его эльфов приходилось по десять-двадцать человек. Мечом он вышиб из седла ухмыляющегося бородатого человека. Вокруг ржали и вставали на дыбы лошади, и через несколько мгновений два отряда кавалерии смешались, каждый солдат сражался с врагом, попадавшимся ему под руку.
Новая кровь полилась на землю, уже насыщенную алой влагой. Кит увидел, что вражеский воин направил окровавленное копье прямо ему в сердце. Один из его преданных телохранителей бросился вперед, спрыгнув с седла, и острие вонзилось ему в горло – он принял на себя удар, который оказался бы смертельным для командира. Охваченный порывом ненависти, Кит пришпорил Киджо и ринулся вперед, яростно снося врагу голову с плеч. Фонтаном брызнула кровь, словно какой-то отвратительный гейзер, тело повалилось с седла и, еще не достигнув земли, исчезло в хаосе рукопашной.
Кит видел, как пал второй верный телохранитель, его сразил мечом всадник, проворно ускакавший прочь. Вокруг кипел безумный бой, лилась кровь, ржали лошади, умирали люди и эльфы. Если бы у Кит-Канана было время задуматься, он пожалел бы, что заставил свою кавалерию покинуть позиции и спешить на помощь Кенкатедрусу. Сейчас уже казалось, что обоим отрядам суждена гибель.
Кит-Канан в отчаянии оглядывался, ища эльфов Сильваноста. Он увидел их сквозь толпу сражавшихся. Под предводительством мрачного Кенкатедруса эльфийский резервный отряд бился, стараясь вырваться из смертельной западни. Наконец они нарушили свой ровный строй и бросились вперед сквозь море людской кавалерии к позициям Гончих, где их ждало спасение.
Хоть это казалось невозможным, многие из них достигли своих. Они пробирались через плотную стену кольев, падая на руки товарищей, а обратившая их в бегство кавалерия, словно море, бушевала снаружи. Дюжинами, сотнями они, хромая, спотыкаясь и уклоняясь от ударов, пробирались к товарищам; наконец число их достигло двух тысяч, включая Кенкатедруса. Капитан хотел было вернуться и ринуться в бой, в заранее обреченной на неудачу попытке спасти остальных солдат, но его удержали два старших сержанта.
Лучники тоже отступили, и на поле боя, в ловушке, остались лишь всадники. Отдельные отряды, эльфийской кавалерии прорывались через море людей, стремясь найти укрытие на своих позициях. Однако сам Кит-Канан, который вел их в атаку, оказался теперь окружен со всех сторон врагами.
Рука его сделалась словно свинцовой от усталости. Кровь из раны на лбу заливала глаза. Шлем упал – его сшиб удар щита какого-то человека. Его верные гвардейцы – те, кто еще оставался в живых, – сражались плечом к плечу с ним, но было ясно, что для них все уже кончено.
Люди отступили на некоторое расстояние, чтобы избежать разящих эльфийских клинков. Кит-Канан и группа эльфийских всадников числом около двух дюжин, задыхаясь, ловили ртом воздух – их сжимало смертельное кольцо, более тысячи вражеских копейщиков, пехотинцев и лучников.
С возгласом отчаяния он швырнул свой меч на землю. Оставшиеся в живых эльфы немедленно последовали его примеру.
Когда на равнины, наконец, опустилась тьма, люди прекратили атаковать позиции эльфов. Кенкатедрус и Парнигар знали, что лишь наступление ночи предотвратило полный разгром. Они понимали также, что истощенная армия должна отходить – сейчас же, еще до того, как полностью стемнело.
Им необходимо скрыться за стенами Ситэлбека рано утром, прежде чем смертоносная людская кавалерия обрушится на них. Всех Гончих может постичь судьба эльфов Сильваноста.
Эльфийским командирам казалось, что более страшной катастрофы произойти не могло. Гнетущее отчаяние охватило их, словно туча, когда они узнали самое худшее: Кит-Канан, их главнокомандующий и вдохновитель Гончих, исчез – возможно, попал в плен, но вероятнее всего, был убит.
Воины шли, повесив головы и волоча ноги, направляясь к стенам Ситэлбека – своему убежищу и своей тюрьме.
Вскоре после полуночи начался дождь, он лил всю ночь и продолжал лить после наступления серого, хмурого рассвета. Несчастная армия, наконец, достигла Ситэлбека, и в мрачный, дождливый день, около полудня, ворота его захлопнулись за последним из Гончих.
После битвы
Сюзину разбудил лейтенант арбалетчиков в бронзовом шлеме с приказом генерала явиться к нему. Женщина почувствовала смутное облегчение оттого, что генерал Гиарна не пришел к ней лично. На самом деле она не видела его с того момента, как битва достигла решающего момента и большая часть эльфийской армии попалась в его ловушку.
Ей стало легче с прошлой ночи, когда она боялась, что он придет к ней. Генерал Гиарна часто приводил ее в ужас, но в нем всегда появлялось что-то еще более страшное после того, как он побывал в бою.
Тьма, которая, казалось, всегда жила в его глазах, становилась в такие моменты подобна бездонной пропасти, полной отчаяния и безнадежности, словно его жажда убийства никогда не могла быть утолена. Чем больше крови лилось вокруг него, тем сильнее разгоралась эта жажда.
Тогда Гиарна приходил к ней, словно какой-то паразит, безразличный к ее чувствам, не подозревающий об их существовании. Он причинял Сюзине боль, а когда все было кончено, грубо отшвыривал ее прочь – его собственная жажда бушевала по-прежнему.
Но после этой битвы, самой великой победы в его жизни, Гиарна держался в стороне от женщины. Прошлым вечером она рано удалилась на покой, умирая от желания взглянуть в зеркало, узнать, что с Кит-Кананом. Она ужасно боялась за него, но не осмеливалась воспользоваться своим волшебством из-за страха перед генералом. Гиарна не должен знать о ее растущем увлечении Кит-Кананом.
Сюзина торопливо оделась и прихватила свое зеркало, надежно спрятанное в обитой войлоком деревянной шкатулке, затем пошла вслед за офицером вдоль рядов палаток к жилищу генерала Гиарны, сооружению из черного шелка. Лейтенант отогнул полог, пропуская ее, и она вошла, моргая после темноты.