Эльфийский бык 2
Шрифт:
Давно уже не помогало ни теплое молоко, смешанное с мёдом.
Ни травяной отвар.
Ни даже человеческие лекарства, которые одно время приносили избавление, что во многом примиряло Калегорма и с людьми, и со странным их миром.
Мир даже пробудил интерес.
Вялый, но… он давно не испытывал интереса практически ни к чему, что весьма беспокоило Владычицу.
Лекарств хватило на пару лет.
Пару лет почти нормальной жизни. Калегорм даже начал вспоминать, каково это, быть как все. И сейчас, стоя
Правда, и зависть была такой, едва теплящейся.
Он бросил в бокал пару таблеток и пригубил. Опустился в кресло. Взял книгу. Поморщился. Всё же разум, отказываясь от нормального сна, не мог работать должным образом. И потому само название вызывало приступ глухой головной боли.
А ведь сборник на редкость интересный.
Особенно дело мещанина Законского, обратившегося с жалобой на купца второй гильдии Конюхова по поводу качества купленного на ярмарке сукна…
Калегорм открыл книгу и отыскал нужную страницу. Дважды прочёл абзац, понимая, что смысл прочитанного ускользает, однако сидение и безделье раздражали едва ли не больше, чем бессонница. Когда зазвонил телефон, Калегорм с облегчением отложил книгу.
— Не спишь, друг мой? — мягкий голос Владычицы был полон беспокойства. — Не потревожила ли я тебя?
— Ничуть, — Калегорм мотнул бокал, растворяя таблетки в коньяке. — Смотрю на город. Тебе надо найти кого-то на моё место. Ещё год или два… больше — вряд ли.
Молчание.
Неприятная тема.
Хотя… все рано или поздно понимают, что срок пришёл. И понимание это позволяет завершить дела, а потом удалиться с достоинством, не оставив после себя долгов и печали. Это и отличает Первородных от людей с их уверенностью, что жизнь будет длиться вечно.
И это тоже.
— Что ж, пока ты здесь, я прошу тебя о помощи.
— Что-то случилось?
Вялое беспокойство.
Искра интереса. Вспыхнула и угасла.
— Случилось. Кажется, мой внук… тот, в котором есть иная кровь… нашёл себе деву.
— Поздравляю. Полагаю, будет уместно приурочить дары к официальной помолвке.
— Не спеши. Возникли кое-какие сложности.
Сложности всегда возникают. Даже у внуков Владычицы… тем более таких. Нет, неприязни к молодому полукровке Калегорм не испытывал. Как и неприятия. Пожалуй, он был рад, что мальчик нашёл свое место среди людей… но эта радость была не сильнее иных эмоций.
— И он просит посоветовать ему юриста.
— Девушка замужем и нужно оформить развод?
Всё же при всей скоротечности своего бытия люди порой проявляли себя как редкостные формалисты.
— Нет. Там всё несколько сложнее. Не уверена, что всё поняла правильно…
Изложение проблемы много времени не заняло.
А вот сама проблема…
— А когда состоялся суд? И не прошли ли сроки апелляции
— Боюсь, этого я сказать не могу. Но есть ещё кое-что. Посмотри.
Телефон дернулся, принимая снимок.
И впервые за долгое время Калегорм ощутил, как дернулось сердце от болезненного тычка. Тот был настолько явным, что боль эта ненадолго пробила привычную уже завесу безразличия.
— Это…
Он узнал.
И как было не узнать? Пусть прошли века, не пощадив и Первородных, но память… и описание… и Калегорм сам видел такое же платье. Почти такое же.
— Возможно, я ошибаюсь.
— Нет.
— Мне показалось, тебе будет интересно.
Девушка. Обычная. Человеческая. На ней наряд смотрится, пожалуй, забавно… или нет? Выражение лица у неё такое, далёкое от счастья. Впрочем, это исправить несложно.
Незабудки ведь расцвели.
— Я не могу приказать тебе, но мне бы хотелось, чтобы ты лично туда отправился. В качестве юриста, который им там нужен. Или в свите, если полагаешь, что недостаточно постиг законы. Главное, теперь, когда у нас фактически есть приглашение, мы можем себе позволить появиться там.
— Я чего-то не знаю?
— Многого, друг мой.
От таблеток, растворённых в коньяке, оставался горький привкус. И Калегорм с раздражением подумал, что он — идиот, если надеялся, будто эта отрава ему поможет.
— Когда-то давно мы заключили союз с людьми. Это был хороший союз. Он приносил пользу не только им, и не только нам. Мир нуждался в помощи. И мы помогли. И помогали, пока один из сыновей Владыки не решил взять в жёны дочь человека.
— Балеагар-Изгнанник…
Это имя стёрло горечь.
И заставило тряхнуть головой, сбрасывая тонкие путы сна.
— Эта женщина была не совсем человеком. В её крови горела светлая сила, но мой прапрадед… сам понимаешь, право Чистой крови отменили лишь двести лет тому…
— Сто восемьдесят семь.
— Именно. В те же времена закон был весьма строг, — она делала паузы, подбирая правильные слова. — Да и теперь находятся те, кто не принял перемены.
С переменами у Первородных тяжело. Особенно у тех, кто подобрался к рубежу первой сотни лет, словно бы тело, достигнув пика развития, замирало. А следом замирали и разум с душой.
Мысль была… неожиданной.
Новой ли?
В этом Калегорм сомневался.
— Балеагар был призван к отцу. И там, стоя пред Советом, говорил. Его речи были полны силы. И во многих душах пробудили они понимание, которое, впрочем, иные сочли опасным. Угрожающим… нас ведь мало. А людей наоборот. Так говорили они.
А ещё, что смешанные браки размоют, растворят благословенную кровь.
И Первородные исчезнут.
И все-то иные тоже исчезнут, оставив мир лишь людям.
— Балеагар был изгнан, — произнёс Калегорм вслух.