Эльфийский бык – 2
Шрифт:
Прозвучало как-то слишком уж радостно.
Маруся хотела ответить, что плевать тут хотели на декреты. И на виды. И на остальное. Свириденко сумеет повернуть себе на пользу. И с главой жандармерии местной он дружен, и со всеми-то вокруг… так что вариантов немного.
– Коров не дам, – сказала Маруся.
– Марусь…
– Не дам!
– Но ей надо, – Иван от обиды даже губу выпятил. И конопля зашевелилась, зашелестела, пересказывая новость. В этом шелесте даже возмущение почудилось, что совсем уж ни в какие ворота.
Еще конопля контрабандная
– А если они потравятся?
– Не потравятся! Наоборот! Им будет лучше… легче… это как часть мозаики. Большой такой…
– На гектара два-три, а может, четыре-пять, ну, если навскидку… Саш, ты чего столько распахал?
– Сколько выделили, столько и распахал.
– Единственное, молоко может окраситься…
– Нет…
– Голубое молоко – это прикольно…
– И голубой творог, – продолжила Таська. – Голубой йогурт и голубой сыр…
– Что? – Маруся обернулась.
Таська открыла было рот и закрыла, сообразив. Потом посмотрела на поле. На Марусю…
– Быть того не может, – сказала она тихо.
– Чего? – сразу уточнил Иван.
– А… это точно безопасно? Для коров? – переспросила Маруся, чувствуя, как заколотилось сердце.
– Для обычных – не уверен, а вот для эльфийских вполне себе. Им даже понравится… честно.
А если просто совпадение?
Если…
– Марусь, – Таська подхватила под руку и сказала на самое ухо. – А ведь это и объясняет все… ну, что рецепт простой. И не было никаких секретных добавок…
Ну да, не было.
Ни красителей.
Ни растертых цветов василька или там лаванды, с которой Маруся промучилась весь прошлый год. Ни даже порошкового китайского чая. Нет… всего-навсего голубая эльфийская конопля, от которой молоко тоже станет голубым.
А сыр – бирюзовым.
Точнее аквамариновым.
– Марусь… ты понимаешь, что если у нас получится, если… – глаза Таськи загорелись.
– Если нас не посадят, – Маруся давно привыкла к тому, что не стоит радоваться так уж заранее. Что излишняя превентивная радость потом боком выходит… – И если у нас получится, то…
…то появится шанс выбраться из этого болота.
Хороший такой шанс.
Глава 4. Про Сивку-бурку и срочную надобность в богатырях
Медведь, научившийся кричать «ау», никогда не останется голодным.
Леший задумчиво изучал бумаги. Во всяком случае пытался. Странное ощущение, что писано вроде бы русским языком, и буквы родные, и даже слова знакомые изредка встречаются, а в сумме выходит какая-то маловнятная хрень, от которой голова начинает болеть. И хуже того, появляется острое чувство его, Лешего, неполноценности.
А ведь кто-то ж это написал…
Вздыхая, Леший отвлекался, поднимал голову, взглядом цепляясь
Но цвет смущал.
Кажется, не только его, если объект к полю приходил сперва в компании двух парней, с которыми долго и весьма эмоционально обсуждал происходящее, потом еще и девицы к обсуждению присоединились. А Леший вернулся к бумагам.
И мыслям.
Мысли были какими-то на диво бестолковыми, что тоже злило. Нет, ну как в здравом уме и твердой памяти можно было это вот подписывать?
Договор на дом.
А оценили этот дом… да его квартира в столице почти в такую же сумму обошлась.
На землю… причем не покупку, а пользование… отягощение. Страхование кредита. Помесячное обслуживание. Штрафные санкции и пени. И главное, Леший чуял, что ему и понятна, хорошо, если третья часть.
Второй договор.
Третий… этот вообще больше на добровольное рабство похожий. Обязательства, обязательства… снова обязательства. А прав и нет. Правильно, какие права у рабов?
Но суммы зарплатные неплохие.
В теории.
Нет, эту малохольную надо вытаскивать, потому что…
…он бы и вытащил. Вот честно. Пусть бы не сам, сам он занят, сторожит объект и конопляное поле, но вот нашел бы кого дернуть. Адвоката какого или еще, чтоб приехал, с этими договорами разобрался, закрыл долги и увез малохольную с Данькой вместе.
Мысль, что он, Леший, может так сделать, грела душу.
И сделал бы. И даже вчера всерьез прикидывал, кого выдернуть, чтоб занять.
Но…
Он оторвал взгляд от очередного листа, в котором за хитросплетением мудреных слов скрывались чужие долговые обязательства с ограничениями вкупе, и подавил зевок.
…Чесменова Леший узнал сразу, пусть даже в спортивных штанах и ярко-лиловой рубахе с пальмами князь несколько выбивался из привычного образа. Но у Лешего память тренированная. И людей опознавать он приучен вовсе не по рубахам.
А потому и узнал.
Сразу.
Хорошо, что издали глядел, да и сам князь был весьма увлечен беседой с Софьей Никитичной, которую Леший тоже признал. И совсем уж… удивился.
Мягко говоря.
А потом еще раз удивился, ибо Софья Никитична, запомнившаяся Лешему дамой весьма строгой и суровой даже – даром, что и сам Кошкин в присутствии матушки робеет – весело смеялась и, ручкой помахивая, что-то князю отвечала.
Он тоже улыбался.
И вовсе беседа эта, подслушать которую Лешему весьма хотелось бы, да он не посмел, казалась этакою, весьма душевною и любезною разом.
– Это бабушка Софья? – спросил Леший тихонечко, в тень отступая.
– Ага, – подтвердила Данька и тоже в тень отступила. – Я сказала, что спать пойду… они хорошие, но бабушка Софья боится, что меня украсть могут, вот и никуда не пускала.
– И ты сбежала? – Весняна отступать не стала, но руку вытянула и по воздуху провела. – Они же волноваться будут.