Эльфы на Диком западе: Убить Большого Билла
Шрифт:
— Говори яснее, Курво, — мягко попросил Маглор, сидевший теперь на каменном обломке.
— О, я скажу яснее, и пусть Младшие слышат меня тоже!
— Остынь, — Келегорм положил руку брату на плечо. Тот ее оттолкнул.
— Я не хочу потерять и тебя снова! В бессмысленной драке со скотокрадами где-то на краю света, в пыльных пустошах! Я не хочу видеть тебя снова в крови, под колючками и камнями вместо синдарских пещер! И особенно не хочу — самому привести вас в эту подстроенную нашими тюремщиками ловушку!
Настала тишина.
— О, — фыркнул Амрод, — ты и впрямь думаешь, что Строители мира озаботятся тем, чтобы натравить на нас разбойников?
— Достаточно было лишь привести нас туда, где разбойников хватает… Ладно! Нет, я не думаю, что нас отправили умирать. Но мы и сами неплохо с этим справимся! Как это глупо — погибнуть в первых же боях с чужими людьми, чьих имен мы не знаем, и которых через день забудут! Да, я виновен, я втравил вас в эту глупую затею, теперь я же говорю вам: уходим! Прочь отсюда! Пусть за стадо скота сражаются другие глупцы!
— Хватит, Курво, — сейчас потрясти его, чтобы справился со скачущими мыслями, или подождать… — Да, сам бы я не стал призывать смертных к восстанию. Они слабы и трусливы, и мы ничего не знаем об этом мире. Я поддержал тебя, потому что ты был прав — от врага нельзя бежать. Бить в спину беглецам — куда уж проще? Вдобавок, теперь с нами едут женщины, которым я обещал защиту и помощь. Они поверили нам, поверили тебе, поверили моему слову. Они заплатят жизнью, если мы его нарушим. Так ли мы хотим начать наш путь в этой земле? С побега? С бесчестья? С предательства?
— Отдай бесчестье мне! С бесчестьем можно жить!
Вскинул голову Келегорм, неверяще фыркнул Карантир, а Младшие переглянулись. Молчание прервал Маглор.
— С потерей тоже можно жить дальше, поверь, — тихо заметил он. — Даже если сначала кажется, что нет.
Маэдрос заставил себя смотреть только на Куруфина. Не сейчас. Потом. Они все останутся живы, и потом можно будет говорить. Или молчать, если так будет легче.
— Курво, я не верю своим ушам… И это говоришь ты, столько раз бросавшийся в самую жаркую схватку?!
— Тогда у нас был смысл! У нас была цель! Высшая цель! У нас была Клятва и память об отце, мы должны были вернуть себе единственные в Арде камни, в которых хранится изначальный Свет…
— Ты не так это говорил, — прервал его Маглор. Он чуть наклонил голову, будто вслушиваясь. — Тогда — не так.
— Что?..
— Ты не так звучал. В твоих словах была истина, в твоем голосе — вера, и ты весь был огнем и яростью. Я помню. А теперь — ничего. Просто слова.
— Но тогда… — голос Курво упал и охрип. — Если ничего нет… нет Изначального Света… Зачем тогда — все?
Настала тишина. Было слышно, как свистит ветер в скалах, и как одна из женщин тихо напевает у костра. Потом и голос пропал.
И сквозь эти звуки, как из-за зыбкой занавеси, проступила пустота.
…Посмотри же на меня. Ты бежал от меня ночь и день, а уйти не смог. Смотри же. Вглядись. Прислушайся. Слышишь слова Курво? За ними нет ни страсти, ни жизни, за ними — я. Сияющих камней больше нет в твоей жизни, вместо них — я. И разве освещал когда-либо Изначальный Свет эту пустошь, эту бесплодную, бесполезную, уродливую землю? Больше нет цели, за которую напрасно гибли эльфы по твоему приказу. Ничего больше нет. Только я. Смотри же на меня. Я — теперь все, что ты есть…
Казалось, весь мир погрузился в серую, вязкую тень, а лица братьев сделались далёкими, бледными и погасшими, будто у мертвецов — о, как хорошо он помнил их такими!
Вдруг ветер затих, и отчётливо донёсся неожиданно мягкий, с хрипотцой, женский голос:
Когда же плоть моя умрёт,
Придёт борьбе конец,
Меня в небесном доме ждёт
И радость, и венец…
Куруфин поднял руку, коснулся горла, словно искал нечто — и не находил его.
— Курво, — Келегорм обнял замершего брата за плечи. Для него, простого и воинственного, все было яснее. — Мы справимся. Поверь.
— Это бессмысленно, — повторил Куруфин, и отчаяние в его голосе было страшно знакомо. — Ради чего?
Маглор вскинул голову, казалось, в его глазах блеснули слезы. Маэдрос шагнул к Курво, встряхнул его за плечи несколько раз, а затем прижал к себе, словно в детстве. Словно долго его не видел — и ведь так и было, если вдуматься…
— Ради нас. Нет у нас больше сокровища, Курво. Только мы сами. Если мы сейчас отступим — будем ли это ещё прежние мы? Снова бежать, снова прятаться? Разве перед нами Моргот? Перед нами лишь разбойники, что обещали нас убить. Не бойся за нас, Курво. Мы справимся.
…Потому что он должен был сказать именно это, понял Маэдрос в тот самый миг. Чтобы удержать их. Чтобы не утерять веру хотя бы в себя — сейчас, когда в душе раскрылась пустота, и смысла не было ни в чем больше.
Просто Курво встретился с этим — первым из них.
Маглор бесшумно появился рядом, его руки легли поверх ладоней Маэдроса. Карантир, Амрод, Амрас — они все шагнули друг к другу сейчас.
Они молчали, но это больше не было пустотой.
Фыркали неподалеку лошади. Шумно чесалась одна из них, и перебирал ногами вороной Кусака. Журчала, переливаясь по темно-розовым камням, вода.
…Наверху тоже сделалось тихо.
— А женщины нас научат, — сказал Маэдрос тихо и веско, разжимая стиснутые на плечах Куруфина пальцы. — Позже я пришлю ее вам помочь. Отправляйтесь, — он посмотрел на Младших. — Вздумаете не вернуться, я вас сам убью. Морьо, бери свой… Спрингфилд, вспоминай, как с ним обращаться, показывай братьям. Я иду учиться.
Он ещё на мгновение стиснул пальцы на плече Кано. А потом повернулся и двинулся наверх, в лагерь, где женщины ожидали завершения споров. Нужно было торопиться, пока не стемнело, и они не перестали различать мелкие предметы. Люди же.