Эльфы, топор и все остальное
Шрифт:
На всякий случай я вновь велел его связать, а вернее, просто опутать веревками, чтобы они не нарушили кровоток. Он не оказал сопротивления. Потом я занялся гаремом, чувствуя на затылке внимательные взгляды моей четвертушки. Выяснилось, что девицы поставлялись Фаерано не просто так — он занимался эстетическим коллекционированием красивых женщин и не жалел на это огромных средств. Красивых девушек свозили к нему со всего света, похищали, покупали, везли через страны, где запрещена работорговля (за
Они и правда были красивы. Все до единой. Безумно чувственны, ярки, они притягивали взгляд помимо воли даже в килтах и рубахах. В любом сообществе выделяются лидеры, были они и в гареме. Донни и Валеска. Валеска назвалась дочерью видного чиновника из Талестры, а Донни утверждала, что она — подлинная принцесса из пограничного с Талестрой Одирума. Она говорила громче всех, а затем — я упустил зерно конфликта! — обозвала Валеску мокрой курицей и вцепилась ей в кудри.
Старина Фатик растерялся. Зато не растерялась Виджи. На все про все ей понадобилось несколько хлестких фраз и две пощечины, которыми она наградила Донни и Валеску.
Моя… кошка!
После завтрака мы двинулись к Зеренге и катили до самых сумерек. Я ехал и не думал о том, кого оставил за спиной. Мое оружие сыграло свою роль, и я старался забыть о нем поскорее.
Привал. Костры. Трапеза. Мои праведники снова мне ничего не сказали, но я был уверен — они собирались сказать мне что-то крайне важное и — исключительно неприятное для меня.
Однако — не сказали.
Может быть, скажут утром?
Ночью в фургон, где я устроился в гордом одиночестве (начальник похода может себе позволить диктаторские замашки), проскользнула Виджи…
31
Объятия…
— Фатик?
— М-м-м… да?
— Это он, шрам, который оставил тебе кроутер?
— Он, Виджи.
— Тот, к которому ты допускаешь только любимую женщину?
— Да.
— Фатик, можно, я…
— А ты точно этого хочешь?
— Можно?
— А разве эльфийки этим занимаются?
— Можно?
Я запустил пальцы в ее густые волосы.
— Да…
Она мурлыкала мне в ухо. Большая счастливая кошка, упрятавшая до времени свои коготки.
Я повернул голову. Мурлыканье тут же смолкло. Виджи приоткрыла один глаз, внимательно глядя на меня. В полумраке мне почудилось, что зрачок у нее и правда кошачий.
— Пожалуйста, помурлычь еще.
Кончик ее острого уха зарделся — я ощутил это под своими пальцами.
— Не получается… Оно само, Фатик… помимо воли… когда я…
— Когда ты — что?
Она ткнулась носом мне в плечо и тихо рассмеялась серебряным смехом.
Чуть позже, устроив голову на моей груди, она вновь завела медовую кошачью песню. Ее чувства смешивались с моими в один поток, временами бурный, временами — тихо шепчущий под музыку звезд. Так продолжалось до самого утра. Утром она спросила, почему на моей груди больше нет татуировки.
Я открыл ей правду.
Талаши ошиблась. Бедный кот едва успел спастись бегством от разъярившейся кошки.
Я подхватил панталоны и выкатился из фургона, успев обзавестись счетверенными росчерками царапин от ногтей Виджи на щеке и поперек груди. Упав, вскочил и удачно попал ногой в штанину с первого раза.
Над моей головой свистнул меч. Клянусь вам, еще вот столечко — и клинок снял бы с меня скальп, а может, и верхушку черепа.
Я не стал ловить бабочек и, как был одной ногой в панталонах, помчался к ближайшему дереву. Добавлю, что лагерь уже пробудился, и кое-кто из девиц как раз, позевывая, выбирался из палаток. Мой вид их взволновал, они, ахая, округлили рты и тут же прикрыли их ладошками.
У дерева я оглянулся: меня преследовал клинок и острые малиновые уши, торчащие из разлохматившейся золотой гривы.
И глаза. Огромные серые глаза с черными, как сама смерть, зрачками.
Великая Торба!
Меня едва не настиг удар меча, но я ловко укрылся за деревом (это был вяз — мрачный и старый, он тоже, казалось, смотрел на меня враждебно). Мы принялись кружить вокруг древесного ствола на рысях, причем Виджи, пронзительно шипя по-кошачьи, пыталась то достать меня мечом, то лягнуть босой ножкой. Ее нагота была дерзкой, совершенной, прекрасной…
Девицы ахали, старина Фатик что-то блеял, волоча на лодыжке панталоны и отсвечивая всем, чем меня (местами — щедро) наградила природа.
Страшная женская месть!
Затем, устав от забега, Виджи остановилась на некотором расстоянии от дерева. Вовремя: мои панталоны как раз зацепились за корень.
Я осторожно выглянул с другой стороны вяза, дергая ногой, чтобы освободить панталоны.
Ну и что сказать?
«Родная, я люблю только тебя?»
— Ты… — воскликнула она, тяжело дыша. — Ты!
— Я, родная…
— Как… как ты мог?
— Мог… не мог… иначе… я… Она богиня, у меня не стало сил сопротивляться. Чародейство, магия!
— Магия? — Она взмахнула мечом. — Магия грудей? Магия задницы?
— Ты не понимаешь…
— Я? Я чего-то не понимаю?
— Нет, ты понимаешь всё!
— Значит, я способна понять, что ты — просто похотливый сукин сын?
— Да, то есть — нет. Все не так, как ты думаешь!
— Значит, я и думаю неправильно?
— Правильно, Виджи, правильно!
Крылья ее дивного носа трепетали.
— А если правильно, то скажи мне — кто ты?