Эльфы. Во власти тьмы
Шрифт:
Там, снаружи, гвардейцы Аль-Аринаар и ТайГетен вытесняли зрителей из Гардарина. Агрессия улетучилась, словно вода из треснувшего кувшина, и Катиетт оставила после себя угрюмую, но притихшую толпу. Впрочем, можно было не сомневаться, что они найдут себе жертву где-нибудь в другом месте, чтобы дать выход своему разочарованию.
— Ты слышала, как он назвал меня. И видела, что он сделал.
— Да, а ты едва не дала ему то, чего он добивался больше всего.
— Он не заслуживал ничего иного.
Пелин стояла спиной к Катиетт. Она заламывала руки и никак не могла успокоиться — ее буквально трясло от обиды
— Пелин, посмотри на меня. — В ответ воительница лишь слегка повернула голову. — Пелин, пожалуйста.
Пелин обернулась. По ее юному лицу текли слезы, размазывая пыль и грязь, поднявшуюся в воздух в зале после того, как там начались беспорядки. В ней чувствовалась недюжинная сила, обаяние и харизма. Но сейчас Катиетт видела перед собой лишь хрупкую iad, в которой Такаар разглядел будущую военачальницу, когда создавал гвардию Аль-Аринаар, способную оказать помощь и поддержку элитным воинам ТайГетен. Пелин взглянула на Катиетт, и та прочла на ее лице давнюю боль и обиду.
У Катиетт упало сердце.
— Он сам не знал, что говорит, — сказала она.
— Он прекрасно понимал, что говорит.
— Нет. Я имею в виду, он, конечно, знал, что означает сказанное им слово, но о том… что случилось с тобой на Хаусолисе, не имел ни малейшего понятия. Об этом вообще не знает почти никто.
Пелин закрыла лицо руками, после чего в отчаянии прижала ладонь ко рту.
— Об этом знают многие, коим повезло сбежать через врата. Ты полагаешь меня наивной, но на самом деле ничем не лучше прочих. Осуждение и низвержение Такаара случились не сегодня. Все это продолжается уже добрый десяток лет. А если ты думаешь, что в Исанденете нет таких, кто способен использовать любые сведения против… против близких ему людей, то тогда тебе надо научиться получше разбираться в природе озлобленного эльфийского разума.
— Но то, что сделал Такаар, он сделал для тебя. Ты ведь это понимаешь?
Пелин вновь охватила ярость, и она едва сдерживалась, чтобы не броситься на Катиетт.
— Я знаю лишь то, что он трижды отверг меня. Даже когда я вступила в пору расцвета женской красоты, он смотрел в другую сторону. Он счел меня лишней. Недостойной носить его ребенка. И даже тогда, еще до того, как пришли гаронины, люди называли меня efra.
— А еще я знаю, что, несмотря на то как он поступил со мной, несмотря на все унижение, я все еще люблю его. Я по-прежнему люблю его, даже сегодня.
Катиетт вздохнула.
— Он тоже не переставал любить тебя.
— Правда? — В голосе Пелин сквозила горечь. — Он верил в мои способности на поле боя, что совсем не одно и то же.
— Для Такаара это было одно и то же. Он разглядел в тебе величие и сделал все, чтобы развить его. Показал всем, на что ты способна.
— Из чувства вины, полагаю.
— Не говори глупостей, Пелин. Ты думаешь, он отверг тебя, потому что ему было все равно? Что он не пожелал стать отцом твоего ребенка, плода союза Туала и Инисса? Он поступил так потому, что желал тебе лучшей участи.
— Есть ли счастье выше, чем стать матерью ребенка Такаара? — вскричала Пелин. — Или ты считаешь меня полной идиоткой, Катиетт? Я знаю, почему он отверг меня. И это не имеет никакого отношения к моим полководческим талантам. Они бы не изменились оттого, что у меня появился бы ребенок! Просто глаза его смотрели в другую сторону. Разве не так? Я тебя спрашиваю!
Пелин замахнулась раскрытой ладонью, но Катиетт перехватила ее руку и удержала так же, как выдержала ее взгляд.
— Да, так. А ты знаешь, что было дальше? Ничего. Я не принесла ему ничего. Моя любовь была такой же отчаянной и безрассудной, как и твоя. Инисс свидетель, такой она и останется. Но я не могла дать ему того, чего он хотел. Все то время, что я провела вдали от ТайГетен, люди думали, что я беременна, тогда как я скрывала свой позор, пытаясь любым способом, травами и религиозными обрядами, вернуть себе способность к оплодотворению. Но у меня ничего не получилось. Ничего, Пелин, и мы с ним оба знаем, что он должен был выбрать тебя.
Пелин уже совершенно успокоилась, и Катиетт отпустила ее руку. Пелин машинально погладила ее и, в свою очередь, взяла Катиетт за руку.
— Прости меня, — негромко сказала она. — Об этом я и не догадывалась.
— А я бы не возражала, чтобы меня назвали efra, — вырвалось вдруг у Катиетт. — Тогда бы я, по крайней мере, держала голову высоко поднятой и говорила, что могла бы стать матерью.
— Ты бы возражала, и даже очень. Поверь мне.
Обе iads улыбнулись, а потом крепко обнялись.
— У Такаара нет наследника, — сказала Катиетт, размыкая объятия, но не отстраняясь от собеседницы.
Пелин закусила губу.
— А ты? Ты вернешь себе способность к деторождению?
— Может быть, — отозвалась Катиетт. — Но сначала мне нужно пережить все это. А потом найти Такаара и убедить его в том, что ему нужен ребенок. Сохрани и помилуй нас Инисс, он ведь мог уже погибнуть.
— Несмотря на все, чего он добился, не иметь ребенка — это ужасно, — согласилась Пелин.
— Ты права. Сколько тебе лет?
— Триста семь, — ответила Пелин.
— И ты еще можешь зачать?
Пелин пожала плечами.
— Да, могу, но лучшая моя пора миновала уже двадцать лет назад. У меня остался всего один сезон, каким бы долгим он ни казался.
Катиетт кивнула.
— Мы преспокойно обошлись бы и без этой войны, если дело дойдет до нее.
— Согласна. Мы вернулись бы к тем временам, когда зачатие считалось святым долгом каждой женщины.
— Забавно, не правда ли, что именно Такаар дал iads возможность самим выбирать себе партнера, а потом наглядно продемонстрировал, к каким проблемам это может привести.
— Ох, Катиетт, в этом нет ничего забавного. То, что он захотел сделать тебя матерью своего ребенка — самое здравое и наименее удивительное изо всех принятых им решений.
Катиетт расплакалась и вновь крепко обняла Пелин.
— У тебя такая добрая и щедрая душа, — прошептала она.
— А у тебя — сильная, — ответила Пелин. — Но война нам совершенно ни к чему.
— В таком случае давай перестанем стенать об утраченной любви и разберемся с этим сбродом.
Пелин рассмеялась и отстранилась от нее.