Эльфы. Во власти тьмы
Шрифт:
Усиленные патрули Аль-Аринаар охраняли храмовую площадь, где царили воинственные настроения и где грозили повториться преступления двухдневной давности. ТайГетен и почти все иниссулы укрылись в Ултане, пытаясь понять, что им делать дальше. Все знали, что они там, но нападать на них никто не собирался.
Радовало то, что неизвестные корабли, по крайней мере, держались в отдалении от берега. Они, несомненно, ожидали какого-то сигнала, но Пелин не смогла выяснить, кто именно должен был его подать.
— Вот и хорошо, — пробормотала Пелин, небрежно перебирая официальные бумаги и записи в разгромленных
— Простите, что вы сказали?
— Просто мысли вслух, Метиан. Клянусь глазами Туала, какой беспорядок! Те, кто все тут разгромил, просто желали хаоса? Или преследовали какую-то конкретную цель?
— О да, — ответил Метиан, и лицо его помрачнело. — Адреса. Здесь хранятся все документы публичного характера. Или, точнее, хранились. Данные на управляющих высшего звена и чиновников всех кланов пропали, насколько мы можем судить. Я имею в виду, что до сих пор мы их не нашли. Похоже, именно эти записи и были изъяты, причем с большой тщательностью. Они да еще сведения о казначейских хранилищах. Так что теперь эльфы знают, где и что искать. Кое-кто изрядно погреет на этом руки.
— И что они будут делать со своим богатством? — осведомилась Пелин.
Метиан неопределенно кивнул головой в сторону моря.
— Заплатят наемникам с севера, например.
— А ты умеешь вселить оптимизм.
— Я старался.
Пелин взглянула на Метиана. Вокруг гвардейцы Аль-Аринаар, главным образом гиалане, перебирали бумаги и свитки пергамента, разбросанные по полу, пытаясь восстановить хотя бы некоторое подобие порядка. Метиан выглядел ужасно. Двое суток без сна и постоянная борьба за то, чтобы сохранить единство и боеспособность Аль-Аринаар в свете вспыхнувшей вражды, отняли у него последние силы.
— Спасибо за то, что поддерживаешь меня.
— А как может быть иначе.
В задней части Гардарина громко хлопнула дверь, и Пелин услыхала, как кто-то окликнул ее по имени. Она вздохнула, сознавая, что невероятная усталость отняла у нее еще капельку силы воли и уверенности в себе.
— Я здесь!
Вошел перепуганный гонец-сефанин. Лицо его было грязным, в потеках от пота, а руки были сбиты в кровь и перепачканы.
— Я только что из гавани. Там назревают большие неприятности, и, не исключено, беспорядки уже начались. Банды туали, биитан и орранов собрались у склада начальника порта. К ним присоединились иксийцы и аппосийцы. Внутри до сих пор лежит много всякого добра. Воины Аль-Аринаар встали между ними, но они, если захотят, легко сомнут нас.
Пелин кивнула.
— Хорошо. Метиан, ты останешься здесь. Продолжай разбирать бумаги. Если начнется заварушка, отступай. Возвращайся к театру или к казармам. По возможности не ввязывайся в драку. Я возьму с собой караул с центрального рынка. Готов бежать обратно, юный Якин?
Якин кивнул.
— Обстановка накаляется. В воздухе пахнет большим мятежом.
— Доверься мне, — сказала Пелин. — Мы справимся. Как-нибудь.
— Сейчас нам бы не помешали несколько ТайГетен.
— ТайГетен никому бы не помешали. Но сейчас мы одни, так что сожалеть об этом бессмысленно. Выстроимся в шеренгу и посмотрим, кто кого, хорошо?
Якин кивнул, и они вдвоем выбежали
Глава 16
Сражение — это чаще битва умов, а не мечей или луков.
Серрин выглядел так, словно решил прогуляться по лесу для поднятия настроения. Его выкрашенное белой краской лицо оставалось невозмутимым, зато в глазах светились тревога и беспокойство. Со всех сторон к нему бросились иниссулы, ища благословения и надеясь, что он даст им заодно и надежду. Он не отказал никому, возлагая руки на головы, плечи и приподнимая подбородки. При его приближении Катиетт встала, не позволив Олмаату сделать то же самое.
— Не делай глупостей, Олмаат. Думаю, он все поймет.
Катиетт развела руки и воздела к небесам. Выстроившиеся вокруг ТайГетен последовали ее примеру. Жрец Серрин ответил ей тем же. Он обнял ее и поцеловал в глаза и губы.
— Инисс да благословит тебя, Катиетт и твоих ТайГетен. — Он кивнул собравшимся в Ултане иниссулам. — Какую боль они испытывают. Все намного хуже, чем я опасался.
— Укрепи нас в молитве, а потом мы поговорим, — сказала Катиетт. — У меня нет для тебя добрых вестей, мой жрец. И ты странствуешь в одиночку.
— А вот мои новости не все настолько мрачные.
Серрин опустился на колени, положив ладонь одной руки на камень Ултана, а вторую обратил к небесам. Катиетт увидела, как иниссулы в точности повторили его движение, хотя очень немногие услышат слова этого спокойного и тихого эльфа, не умеющего говорить и совершенно не привыкшего к тому, чтобы возвышать голос.
— Инисс, повелитель всех богов и отец наш, услышь нас. Враги оскверняют нашу землю. Руки твоих детей губят души эльфов. Сделай так, чтобы Туал направил нашу длань, когда мы уничтожим наших врагов. Сделай так, чтобы Шорт раскрыл свои объятия всем тем невинным созданиям, что против своей воли предстали перед ним. Пусть наша вера не оставит тех, кто проявил слабость, и дарует им утешение. Пусть гнев и прощение, милосердие и месть правят нашими сердцами. Не дай нам ослабеть и пасть духом. Я, Серрин, прошу тебя об этом.
Жрец заглянул Катиетт в глаза, и она затрепетала от страсти, которую увидела в них.
— А теперь постушайте, — сказал он. — И я буду просить прощения у своего бога за те слова, что вынужден буду сказать.
— Инисс прощает всех, кто приносит себя в жертву ради имени его.
Серрин улыбнулся.
— Но это не уменьшит боль у меня в горле.
Услышав, как закашлялся Олмаат, Серрин перевел взгляд на него. Быстро подойдя к раненому эльфу, он возложил обе руки ему на грудь и разгладил мазь, покрывавшую его тело.
— Отдыхай, брат мой. Отпусти боль из своей души. Сдержи гнев. — Катиетт смотрела, как нахмурился Серрин, глядя прямо в глаза Олмаату, словно заглядывая ему в самую душу. — Ты тоже это видел, не так ли? То, что принесли с собой люди. И ты ощутил это на себе. Оставайся с нами. Ты нам нужен.
Глаза Олмаата увлажнились, и он схватил Серрина за запястье.
— Я не собираюсь никуда уходить. Я еще должен отомстить.
Серрин кивнул.
— Тем не менее в твоей душе должно жить и милосердие, брат мой.