Элианна, подарок бога
Шрифт:
— Thank you, sir. Of course, I’m not going to cash it. But I’ll show it to Elianna. She has to know how much you value her. (Спасибо, сэр. Конечно, я не стану обналичивать этот чек. Но я покажу его Элианне. Пусть она увидит, как вы ее цените.)
И вот тут — наконец-то! — я увидел его глаза. Шторки его глаз распахнулись, он вскочил, cхватив меня за лацканы моего единственного пиджака, поднял с кресла и притянул к себе:
— Give it back! Now! (Отдай! Сейчас же!)
Это «нау» опять прозвучало, как удар хлыста.
— Kill me (Убей
А он забыл и прорычал:
— I’ll kill you! Give it back! (Я убью тебя! Отдай сейчас же!)
Уходя из кабинета, Седых оставил дверь открытой, я покосился на нее и сказал:
— Mister Davidzon, you are a lower, right? (Мистер Давидзон, вы же адвокат, не так ли?)
Тут он пришел в себя, выпустил меня, и я плюхнулся задницей в кресло. А он стоял надо мной и шипел, поглядывая на открытую дверь:
— My check! Give me my check! (Мой чек! Отдай мой чек!)
По коридору мимо открытых дверей кабинета проходил Валерий Вайнберг — высокий тридцатипятилетний менеджер газеты. Увидев нашу странную пару, он удивленно остановился:
— Привет! А где шеф? — сказал он по-русски.
— Ушел к метранпажу, — ответил я.
— А это кто?
— Это Альфред Давидзон, адвокат.
— О! — уважительно сказал Валера и тут же вошел в кабинет, протянул руку Давидзону: — Nice meeting you! Приятно познакомиться! Я Валерий Вайнберг, здешний менеджер. Вы слышали последние новости? Про польскую «Солидарность» — они объявили всеобщую забастовку!
Как я уже говорил, Валера родился в Польше, но чуть ли не с детства работал в «Новом русском слове», знал всех и умел со всеми ладить. Знакомство с известным нью-йоркским адвокатом могло ему пригодиться, но этот известный адвокат Валере не ответил, а бросил мне: «I’ll see you soon!» и вышел из кабинета. Мы слышали, как лифт звякнул «динь-дон» и увез его вниз, в подземный гараж, где стоял Mercedes 56 °CEL.
— Что тут у вас случилось? — спросил меня Валерий.
— Да так, ничего… — сказал я. — Небольшая семейная ссора.
Через несколько минут, проверив у метранпажа наше следующее объявление «WWCS — АМЕРИКАНСКОЕ ТЕЛЕВИДЕНИЕ НА РУССКОМ ЯЗЫКЕ», я вышел на Восьмую авеню. Ветер по-прежнему хлестал по лицу мокрым веником ливня, но все остальное на мне защищали прорезиненная советская плащ-палатка и пластиковые мешки на ногах. Уклоняясь от фонтанов, хлещущих из-под колес плывущих по авеню машин, я медленно пошел вверх, в сторону 36-й стрит. Я знал, что Эли ждет меня в нашей студии звукозаписи и пишет там свою передачу «Знакомьтесь, Америка». Я остановился. Если сейчас я приду туда с чеком ее отца, то обязательно покажу его ей. Но стоит ли? И я вспомнил его глаза в тот момент, когда их шторки, наконец, открылись. Это были глаза очень одинокого усталого еврея.
Я сунул руку в карман джинсов, достал сложенный вдвое чек и швырнул его в поток воды на мостовой. А потом стоял и смотрел, как он, вращаясь, понесся с этим потоком к канализационному люку.
Затем
36
Вера энд Стэнли
…
Начала Роза:
— Вы видели «Бонни энд Клайд»? Конечно, видели, вы же вгиковец, вам его обязаны были показывать по истории кино. Там в главных ролях Фэй Даннауэй и Уоррен Битти, и это замечательная криминальная лавстори с трагическим, конечно, концом. Так вот, я вам могу рассказать про наших брайтонских Бонни и Клайда, только с хорошим концом, с хэппи-эндом. Хотите?
— Конечно, хочу…
Мы сидели с Розой Мироновной в мансарде ее частного детского садика. Был тот стандартный «мертвый час», когда она укладывает спать всех своих девять детишек и имеет, по ее словам, возможность «один час пожить для себя».
В этот час Роза Мироновна, бывший старший редактор издательства «Молодая гвардия», позволяет себе посидеть на воздухе в кресле-качалке, выкурить сигарету Marlboro, выпить чашку крепкого Arabica, сваренного в настоящей армянской джезве, и поговорить «за жизнь».
— Только имейте в виду, — сказала она. — Там есть моменты, которые никакая «Молодая гвардия» опубликовать не может. Но мы же в свободной стране, я тут прочла и «Лолиту», и «Тропик рака» и поняла, что важно не что, а как. Понимаете?
Я кивнул. Я тоже считаю, что нет запретных тем, а если они и есть, то тем интереснее написать о них так, чтобы запреты отпали. Но одно дело, когда на эти темы говорят мужчины — Набоков, Генри Миллер или, на худой конец, Шелдон, а другое — Роза Мироновна Яровая, старший редактор издательства «Молодая гвардия». Впрочем, даже интересно, в какие откровения может пуститься редактор, вырвавшийся из зоны бесполой советской цензуры? Я достал из кармана диктофон и уже собрался включить его, но Роза сказала:
— Подожди. Еще один момент, — она перешла на «ты» и отпила кофе из маленькой фарфоровой чашки с японскими иероглифами. — Я изменю все имена и фамилии. Мы же в свободной стране, тут каждый может записать себя Спинозой, Алексом Кантом и даже Кларой Цеткин. Ты знаешь Канта? Между нами, он такой же Кант, как я Мэрилин Монро. Но это неважно. Согласен?
Я молчал. Я знал Сашу Канта, и Роза знала, что я знаю Сашу Канта, и я знал, что она знает, что я знаю Сашу Канта. Поэтому я молчал, но Роза, наверное, поняла меня по-своему и сказала: