Эликсир для Жанны д’Арк
Шрифт:
Он опомнился и прикусил язык. Кому нужны подробности его ночных бдений? Уж точно не этой красивой, холеной барышне, которая поселилась в дорогом люксе.
– И вы вернулись на парковку? – спросила она.
– Да, – против воли признался Орешкин. – Я сбегал за фонарем и обследовал каждый сантиметр. Я подумал, что… Варю могли оглушить, затащить в салон или запихать в багажник, и никто не пришел бы ей на помощь. Ночь, стоянка плохо освещена, метет снег… а главное – всем все по барабану! Понимаете? Вас могут посреди белого
Администратор махнул рукой и потянулся к графинчику с водкой. Глория накрыла стакан ладонью.
– Погодите. Вы что-нибудь нашли в снегу, там, где стоял «ленд ровер»?
– Варежку…
На столе рядом с графинчиком лежала пестрая варежка, какие носят дети.
– Наверное, Варя потеряла ее, когда… когда…
Эта варежка с самого начала привлекла внимание Глории. Она кое-что поведала о своей хозяйке. Девушка была задушена принадлежащим ей шарфиком и брошена в снег. Потом ее тело погрузили в багажник и увезли…
– Как вы думаете, Варя еще жива? – спросил Орешкин.
– Готовьтесь к худшему.
– Почему вы так говорите? Вы что-то знаете?
Глория смотрела на варежку, и ей вдруг стало дурно. Запершило в горле, перехватило дыхание.
– Простите… мне нужно выйти на воздух, – пробормотала она…
К утру на парковочной площадке не осталось никаких следов ночной трагедии. Все прикрыл небесный пух, выпавший в виде снежинок. Машины отдыхающих спали, как и их хозяева. На крышах деревянных домов, на ветках елей лежали рыхлые белые пласты, подсвеченные первыми лучами солнца.
Хруп… хруп… хруп, – поскрипывало под ногами Глории. Точно так же хрустел снег под ногами убийцы. Он не просто маньяк. Он – мститель. Рыжебородый, который прячет свое лицо и чертит губной помадой пентаграммы на зеркале. За его спиной маячит черная тень. По сути, их двое, и оба – гении зла.
Это зло явилось из прошлого. Этот черный огонь разожжен слишком давно, чтобы ощутить его связь с нынешними реалиями.
Молодые парни в надетых поверх курток синих фартуках убирали с дорожек снег. Они поглядывали на Глорию и улыбались. Жизнь продолжается и диктует свои правила. Снег должен быть расчищен, дома – натоплены, еда – подана на стол.
Из трубы на крыше ресторана клубился серый дымок. Повара разжигали русскую печь, – достопримечательность, указанную в рекламных проспектах. В печке готовили щи и запекали птицу, начиненную яблоками.
Глория вдохнула пахнущий дымком воздух. Морозец щипал ее за щеки, покрывал ресницы инеем.
Она не удивилась, когда зазвонил в кармане сотовый. Давно пора.
– Долго же ты спишь, Рома…
– Я давно на ногах. Что в пансионате? Ищут официантку?
– Искали.
– Она здесь, в «Дубраве».
– Орешкин так и сказал.
– Орешкин? Он-то
– Интуиция влюбленного.
– Или убийцы, – хмуро заметил Лавров. – В общем, буди Санту, и пусть он везет тебя в «Дубраву». С хозяином я договорюсь.
– Что за спешка? – усмехнулась Глория. – Можно мне хотя бы позавтракать?
– Тут и позавтракаем. Вместе…
Глава 39
Поместье «Дубрава»
Катя спустилась к столу с опозданием. Она была элегантно одета, но не накрашена и выглядела измученной.
Лавров уже доедал омлет со сладким перцем. Кухарка принесла кофе в маленьких чашечках и сливки.
– Где мой муж? – спросила хозяйка.
– Он рано встал, – сообщил гость. – Я видел, как он прошел под окнами.
– Наверное, в лабораторию отправился.
У Кати не было аппетита. Она пригубила кофе и поморщилась.
– Надо поговорить, – заявил сыщик, когда за кухаркой закрылась дверь.
– Мне тоже, – прошептала Катя, оживляясь. – Вчера я чуть не умерла со страху! Все уехали, а я сидела в гостиной с горничной. Она вязала шарф.
– Шарф? – поперхнулся Роман.
– Ну да… шарф. Потом она решила примерить его на мою шею. У меня душа в пятки! Чувствую, дышать нечем… сердце в груди скачет. Я чуть в обморок не грохнулась.
– Горничная хотела тебя задушить?
– Не знаю, – покачала головой Катя. – Меня обуял такой ужас, ты себе не представляешь!
Они оба не заметили, как перешли на «ты».
– Слава Богу, все обошлось.
– Меня так трясло, что я попросила Галину заварить мне успокоительный чай. Она проводила меня в спальню и осталась ждать Прозорина.
– Если бы она собиралась тебя задушить, ты бы уже была мертва, – заявил Лавров, думая о двух узниках, запертых в гаражной кладовой. – Тебе повезло.
Катя побледнела, хотя ее щеки и без того казались восковыми.
– В каком… смысле?
– Ты жива, а кое-кто – мертв.
– Кто? – вздрогнула она. – Ты нарочно меня пугаешь?
– Ничуть.
По лицу Кати прошла судорога. Она с трудом сглотнула и прижала руки к груди.
– Что ты делала этой ночью? – спросил Лавров.
– С-спала…
В принципе Катя имела возможность незаметно выскользнуть из дому, спустившись по пожарной лестнице, перелезть через забор, – благо, сугробов намело в человеческий рост, – вскочить на лошадь и прискакать в пансионат. Ее неумение ездить верхом может быть притворным, как и многое другое. Есть отчаянные женщины, которым ревность и жажда мести придают сил. Кому-то мороз и метель помеха, а кому-то – счастье. Меньше свидетелей и следов. Меньше риска быть узнанной. При определенном стечении обстоятельств Катя могла убить официантку и подложить тело в багажник «ленд ровера», а потом вернуться в «Дубраву».