Эликсир князя Собакина
Шрифт:
— А может, сразу в архив? — спросила княжна. — Здесь же должен быть городской архив? И, может быть, библиотека?
— Правильно! Значит, так. Сестренка, ты с Костей отправляешься на поиски архива, библиотеки и прочих культурных учреждений. Ты иностранка, Костя ученый — интеллигенция должна отнестись к вам с доверием. А мы с гением пиара попробуем сунуться прямо в логово Михи Лиходумова по прозвищу Мэр. Девушка, счет!
Глава 23
Перепозиционирование Краснопырьевска
Краснопырьевск постепенно просыпался, но привычного москвичам автомобильного движения не наблюдалось. На проезжей части стояли три женщины с авоськами. Они что-то живо обсуждали:
— Да иди ты!
— Говорю тебе — взбунтовались. Моего в шесть утра по тревоге подняли.
— Пойду я тогда. Надо Милку с Лешкой домой загнать, а то сожрут их эти косорылые.
На площади не было ни светофора, ни пешеходного перехода. Московские гости вальяжно пересекли ее наискосок, и тут Паша пожелал поближе рассмотреть памятник, возвышавшийся в самом центре. Чугунные коленопреклоненные люди окружали то ли узкий стеллаж с одной полкой, то ли широкую приставную лестницу с одной ступенькой.
— Наверное, отсюда этот их Кипяченый вознесся, — указывая на центральный элемент памятника, предположил Живой. — Залез по лестнице в небо, как Мюнхгаузен. А перед вознесением дал своим людям пару заповедей.
— Заповедь первая — перед начальством всегда стойте на коленях, — улыбнулся Петр Алексеевич.
Подойдя поближе к коленопреклоненным фигурам, Живой и Савицкий увидели, что на спине у каждого закреплено по медной табличке.
— Медленный, Деланный, Священный, Желанный, Нежданный, Негаданный, Неслыханный, Невиданный, Чеканный, Нечаянный, Данный, — обойдя памятник по кругу, прочитал Паша. — Почему-то всего одиннадцать апостолов. Ну-ка почитаем, кто возвел сей монумент.
Они подошли вплотную к «лестнице в небо». На мраморной доске было выбито:
ОДНА БУКВА
Н
ПИШЕТСЯ,
ЕСЛИ ПРИЧАСТИЯ ИЛИ ПРИЛАГАТЕЛЬНЫЕ
ОБРАЗОВАНЫ ОТ ГЛАГОЛОВ
НЕСОВЕРШЕННОГО ВИДА
— Опа! Так это не лестница, а буква «Н»! Вот башка у кого-то работает — увековечили самое геморройное правило нашего великого и могучего, — одобрил Паша.
— А эти что же с двумя «Н»? — указал на фигуры Петр Алексеевич.
— А это исключения. Им очень стыдно, и они просят прощения у великой неудвоенной буквы «Н»! — пояснил Паша, доставая из кармана смартфон.
Сфотографировав композицию с нескольких ракурсов и отдельно запечатлев мраморную орфограмму, он уселся прямо на спину Желанному и торопливо застучал по клавиатуре.
— Ты надолго? Я не мешаю? — поинтересовался Петр Алексеевич.
— Сейчас, пять сек, — повернулся к нему Паша, продолжая вслепую молотить по клавишам. — Ну просто надо же мне блоги обновлять как-то. И чтоб не халтурно. А это хороший контент, годный.
Петр Алексеич ничего не понял из его объяснения, но величественно наклонил голову: блоги так блоги.
— Ай да Пашкин, ай да адская сатана! — похвалил себя через некоторое время Живой, убрал прибор и похлопал Желанного по спине.
Они продолжили путь к мэрии.
Серое величественное здание ничуть не изменилось со времен советской власти, однако по обе стороны от входа стояли две явно новодельные толстенькие зверюшки.
— А кто это у них там, львы, что ли? — прищурился Петр Алексеевич. — Как-то не по-большевистски.
— Свиньи! — уверенно сказал Паша и зашагал к фигурам, чтобы погладить по голове грозных стражей. — Это же свинки! Наши советские хрюшки. Анна-Ванна, наш отряд хочет видеть поросят и потрогать спинки... Упс! Нормальные кабанчики!
Паша отдернул руки и на всякий случай даже спрятал их поглубже в карманы. У входа в мэрию сидели мордатые гранитные бультерьеры.
— Собачки-то, видимо, со времен Кипяченого остались, — предположил Петр Алексеевич. — Цепные псы режима. Режима нет, а псы сидят, охраняют.
— Да, конкретные звери, — поежился Паша. — Причем тут ведь символика. Вот видите, Ватсон, остатки поводков? Знаете, зачем они?
— Ну, зачем?
— Первоначально памятник представлял собой квадригу в римском духе, но с чукотским оттенком. Ею управлял возница. Типа аллегория такая: бразды правления. Потом, значит, возницу грохнули, а собачки стали свободны...
— ...но никуда при этом не разбежались, — закончил Петр Алексеевич. — В общем, форма правления в городе понятна. Заходим?
Едва только охотники за собакинским эликсиром ступили на широкие гранитные ступени мэрии, как из дверей навстречу им выскочил милиционер. Щуплый Паша непроизвольно спрятался за рослого Петра Алексеевича. Но стражу порядка было не до них: он промчался мимо, разговаривая с пачкой сигарет и одновременно пытаясь зубами вытянуть антенну из рации — видимо, чтобы ее раскурить.
— Иваныч! Иваныч! Бегом в мэрию, твою дивизию! — рявкнул он на ни в чем не повинного верблюда с пачки «Кэмела» и скрылся за углом.
— Нормально мужика торкнуло, — прокомментировал Паша, провожая его взглядом. — Может, сегодня у них день аванса? Шмаль за вредность выдают?
Петр Алексеевич молча потянул на себя массивную дубовую дверь.
В вестибюле мэрии было прохладно, но как-то тревожно, как в приемной у зубного. Прямо напротив входа высилась бронированная будка с тонированными стеклами. Поверх стекол были опущены складные решетчатые жалюзи, скрепленные для надежности амбарным замком. На будке висела эмалированная табличка «Бюро пропусков».
Чуть поодаль, возле проходной, топтались охранники.
— Что делать будем? Граница-то на замке, — забеспокоился Савицкий.
Оценив обстановку, Паша достал из кармана резинку для волос и ловко собрал дреды в пучок таким образом, что анфас его можно было принять за обладателя обычной прически.
— Для нас все границы откроют! — объявил он.
Мимо, чуть не сбив его с ног, промчались два растрепанных толстяка в расстегнутых пиджаках и сбившихся набок галстуках.
— Поляну окружили или нет? Окружили, я тебя спрашиваю?