Эликсир от бессмертия
Шрифт:
Вернемся к нашим баранам. Что сукин сын делал? Карикатуру. Профессор Викторов через минуту после выхода из камеры читает студентам лекцию, завернувшись в носовой платок. Стало быть, надобно было ему прежде всего существо непугливое, невозмутимое, с психикой крепкой, как бетонная шпала… — Викторов снова открыл окно с программой. — Симпатика-парасимпатика, миндалина… Так оно и есть. Впору позавидовать: он вообще ни хрена не боится и не пугается. Если на него падает шкаф, спокойно сделает нужное число шагов в сторону. Может, конечно, не успеть, но сердечко не забьется. Физиологическая
Что еще? Лексика. Юмор. Мало им было спокойствия, захотелось пририсовать ироническую улыбку. Юмор — функция логики, умение извлекать из логических нарушений удовольствие регулируется не столь уж сложной схемкой. С этим ясно. А лексика… Он раскрыл и пролистал архив текстового файла. Судя по его размерам, маленькую голову загрузили до упора. Или, по крайней мере, попытались загрузить. Все ли поместилось, и если не все, то что именно, — вопрос второй. Делали, небось, частотный анализ... цитаты вылавливали. «Бой в Крыму, все в дыму» — это я им на семинаре, про их графики... Ладно. Разберемся.
Владимир Данилович собрал накопители и диски в сумочку. Пора домой — не ночевать же здесь. И его придется взять с собой.
— Устали? — спросил он зигонта, пытаясь говорить бодро.
— Есть немного, — тот улыбнулся в ответ. — А вы?
— И я. Знаете что... Кстати, как мне вас называть?
— Вопрос. Поскольку Владимир Данилович — это вы... Они меня называли Данилычем.
— Не пойдет. — Данилычем сверстники почему-то звали Даньку-Данилу — старшего внука профессора.
— И еще Вовочкой.
— Паршивцы. — Из всех идиотских анекдотов эти — самые что ни на есть... — Нет, ни в коем случае. Погодите минутку… Как насчет Лада?
Это прозвище студент Викторов получил сразу по приезде из Гарварда в Москву. На исторической родине уменьшительное «Влад» почему-то ассоциировалось с графом Дракулой, что абсолютно не подходило к улыбчивому отличнику, самому веселому в группе и сугубо положительному во всех отношениях. Над несоответствием потешались, пока однокурсница Марго, чья мама была из Кутаиси, не окликнула Влада-Владимира: «Ладо!». Так появился грузино-славянский ник, который года через два, с повзрослением и поумнением, был вытеснен традиционным «Володя».
— Лад? Нормально. Не возражаю.
— Отлично. Так вот, Лад, нам с вами пора домой.
— Домой? Вы хотите взять меня с собой?
— Я считаю, это самое разумное, что мы можем сделать. Пока мне не хочется впутывать посторонних...
— Да, я понял вас, — маленький Лад поднял руку знакомым движением. – Я только сомневался, что это возможно.
— По закону невозможно, — Викторов усмехнулся, вспомнив забытое, еще мамино словечко, — а в принципе — возможно.
— Крыску с собой берете, Владимир Данилович? – спросила вахтерша. Профессор Викторов был ее любимцем.
— Угадали, Анна Александровна, — профессор галантно улыбнулся и приподнял над вертушкой контейнер для мелких млекопитающих. Хороший контейнер, утепленный, без окошек, с частой решеткой, — зима же на дворе. — Крыса сфинкс — знаете про них?
— Ой. Это как?
— Бесшерстная линия.
— Голая, что ли?! Фу, жуть какая, — Анна Александровна кокетливо хихикнула. – Чего вы только ни придумаете, господа ученые. Не открывайте, не хочу на это смотреть! Всего доброго!
Контейнер надежно встал на сиденье «вольво» рядом с водительским. Снег все шел и успел налипнуть на крышку, пришлось отряхивать. Когда впереди показался мост, Владимир Данилович поймал себя на мысли, что неплохо было бы въехать на пустой тротуар, поближе к перилам, выйти из машины с контейнером в руке, размахнуться — и в воду, благо Москва-река толком не замерзает... Но тут же представил, как сквозь решетку мелькнет фонарный свет, а затем потечет ледяная жижа, и Лад успеет все понять, — и крякнул от стыда.
— Бред какой-то, бред... — простонал Нефедов, он же Саргон, откидываясь в кресле и таская себя за бороду. — Шулька, но это же фейк?! Ну фейк полный, ты сама посмотри, этого же не может быть?!
— Смотрела уже, — стеклянным голосом сказала девушка. — Смотрела я все это. Чего не может быть-то?
Они сидели вдвоем за пятидесятидюймовым тач-скрином. Саргонова «студия», в девичестве однокомнатная квартира за третьим транспортным кольцом, была обставлена минималистски: двуспальный матрас, два компьютерных кресла, тумбочка, матерчатый гардероб на пластиковом каркасе, холодильник, микроволновка и стиральная машина; излишества и роскошь — в компе. Тач-скрин был сплошь завален реальными и виртуальными бумагами; на его сверхпрочной водо- и жироотталкивающей поверхности виднелись бурые кофейные круги. Перед Аней и сейчас стояла кружка кофе, а перед Саргоном — пустая грязная тарелка и стакан с пузырящейся жидкостью.
— Да вот! — палец Саргона выдернул наверх одно из окон и подтащил к соучастнице. — Не может же быть, чтобы, ну... суд и все в таком ряду...
— А Вэ-Дэ сказал, что может. И здесь написано, что может.
— Но, это... Да за что, блин?! За аватарку?!
— Это не аватарка, Гоша. Это человек.
— Я тебе не Гоша!
— Хорошо. Это человек, Саргоша. Мы сделали человека.
— Где ты раньше была, такая умная, — Нефедов сердито зыркнул подведенными глазами.
— Где-где. В Караганде.
— Что, правда? Когда ты успела...
— Нет, неправда. Забудь.
Аня сдвинула в сторону стопку реальных бумаг и принялась возить пальцем по столешнице. Нашла нужное окно, уперлась локтями в подлокотники и углубилась в чтение. Нашарила виртуальную палитру, макнула палец в зеленый маркер, обвела кусок текста...
— Шуль! Царица Суламита!.. Ну что ты все читаешь? Что делать будем, давай решать!
— Сходи посуду помой, — буркнула Аня. Саргон не тронулся с места.
— Шуль, а Шуль? А если по кризе?