Эликсир совести
Шрифт:
–Вы видели, куда вас везут? Маршрут запомнили? – заинтересованно спросил Ваня.
–Какое там, – начинающий писатель безнадежно махнул рукой. – Окна были такими затемненными, что я не знаю, как водитель различал дорогу. Я только знаю, что ехали мы минут тридцать. Господи! Я за это время столько успел передумать, но так и не смог понять, что происходит. Посудите сами: я не богат, похищать меня для выкупа нет никакого смысла. У меня даже собственного жилья нет, квартиру снимаю. Работа моя совершенно обыкновенная: рассчитываю смету для строительства маленького коттеджного поселка. Никакими служебными секретами не владею, поэтому продать их не могу. В общем, когда машина, наконец остановилась, я пребывал в совершеннейшей растерянности. Тот, что сидел справа вышел первым и жестом велел мне выбираться наружу. Я успел заметить, что мы находимся во дворе какого-то административного здания – старого, весьма облупившегося и заброшенного на вид. Меня быстренько втолкнули в ближайшую дверь и через длинный серый коридор провели в небольшую комнату без окон. Там уже находился еще один мужчина – лет пятидесяти, лысый, довольно полный, с такими, знаете, неприятными серыми глазами. Колючими. Вот, точно, колючими! Мои провожатые исчезли за дверью, а лысый велел мне располагаться на диване – там стоял большой потертый диван у стены. Сам он присел на него первым и начал допрос. Голос у него такой… Как бы вам это описать… Мягкий и вкрадчивый, а в каждом слове таится угроза… Он мне напомнил большого кота, хищного и коварного, который играет с полузадушенной мышкой…
Олег Николаевич уставился в пространство и замолчал. Пальцы его испуганно подрагивали.
–Давайте потом про мышку, – вернул его к действительности Носачев. – Что дальше?
–О, простите, – встрепенулся Тимофеев. – Писательская привычка – образное мышление. Так, на чем я остановился?
–На том, что лысый начал допрос, – подсказал Гаусс.
–Точно, – брови начинающего писателя взлетели вверх. – И тут я был несказанно удивлен! Лысый начал расспрашивать о моем рассказе. Когда я его написал, где брал материал для него, с кем обсуждал, кто в процессе создания находился рядом и тому подобное… Я был совершенно сбит с толку. Честно ответил, что придумал его сам, ни с кем не обсуждал и никому не давал почитать. Я, знаете ли, человек одинокий, так что мне, в общем, и некому…
Олег Николаевич грустно вздохнул и продолжил:
–Но было видно, что он мне не верит! Он снова и снова спрашивал меня одно и то же: откуда я взял идею рассказа? Я продолжал повторять чистую правду: я ее выдумал. Она просто родилась в моей голове. Заметьте – мой способ достижения Россией прекрасного будущего был совершенно фантастическим. И тогда он сказал такое, во что невозможно поверить!…
Тимофеев сделал паузу, набрал полную грудь воздуха и выпалил:
–Лысый сказал, что все, что я описал в рассказе – это сверхсекретная разработка наших ученых. О ней не должен знать никто, кроме строго ограниченного круга лиц, и то, что об этом узнал я, означает опасную утечку информации, и теперь он должен выяснить, как эта утечка произошла!
–Утечка?… – машинально повторил Носачев, хмурясь и постукивая карандашом по столу. История эта нравилась ему все меньше и меньше.
–Какая утечка! – взорвался начинающий писатель. Он подскочил со стула и воинственно потряс руками над головой. – Я действительно все это придумал! Понимаете? ПРИДУМАЛ!!! Я не знаю ни одного ученого! Я не имею отношения ни к каким разработкам! Этот рассказ – плод моего воображения! Целиком и полностью!
–Допустим… – миролюбиво произнес Виктор Данилович. – Плод вашего воображения. Да вы присаживайтесь…
Тимофеев снова плюхнулся на сиденье и устало вытер пот со лба.
–И что произошло дальше?
–Лысый мне не поверил, – мрачно ответил Олег Николаевич. – Он еще долго изводил меня своими вопросами, а потом заявил, что все равно узнает правду, тем или иным способом. Он сказал, что дает мне три дня на то, чтобы я освежил свою память, а потом мы снова встретимся, и тогда я должен выложить ему все, что мне известно. Меня снова засунули в машину, отвезли и высадили из нее недалеко от моего дома, многозначительно предупредив, чтобы я никому об этой встрече не рассказывал.
–Но вы решили обратиться к нам, – подал голос Ваня.
–Да, – Тимофеев затравленно втянул голову в плечи. – Потому что я чувствую, что моя следующая встреча с этими людьми – а мои три дня истекают сегодня после обеда – окажется последней. Поймите, я ничего не могу им доказать, а они не верят, что то, что я написал – это фантазия от первого до последнего слова. А если они начнут меня пытать?
Испуганный голос писателя сорвался на визг.
–Я требую вашей защиты! – захлебываясь от волнения продолжил он. – Я два дня не ел и не спал, только думал, что же мне делать. Вчера вечером столкнулся с соседом по подъезду, Семеном Ивановичем, и вспомнил, что он раньше работал в органах. Я так, между прочим, спросил его, к кому в полиции можно было бы обратиться с необычным делом, и он, без колебаний, назвал вас. Я размышлял всю ночь и пришел к выводу, что другого выхода у меня нет. И вот я здесь. Сейчас я напишу заявление, а вы обязаны обеспечить мне круглосуточную охрану, чтобы эти люди не могли меня похитить снова!
Олег Николаевич умоляюще посмотрел на старшего следователя. Подбородок его дрожал, щеки налились нездоровым румянцем.
–Пишите заявление, – вздохнул Носачев, подвигая мужчине бумагу и ручку. – Насчет охраны – это не к нам, а с заявлением о похищении будем разбираться.
–Но мне нужна охрана! – завопил несчастный испуганный Тимофеев. – Или я никуда отсюда не уйду! Вы – правоохранительные органы и должны меня охранять!
Он подумал и выкрикнул клише из американских фильмов, как свой последний аргумент:
–Вы обязаны! Я плачу налоги!
–Слушайте, давайте для начала успокоимся, – устало произнес Виктор Данилович. – От того, что вы будете шуметь, ничего не изменится. Вот вам ручка, пишите заявление.
Олег Николаевич взял предложенную авторучку и упрямо заявил:
–Охрана мне обязательно нужна!
–Да вы пишите, – поморщившись, повторил Носачев. – А мы уведомим начальство, и оно решит, что вам нужно.
–Хорошо, – Тимофеев угрожающе прищурился. – Я все напишу! Я до самого верха дойду!
И он принялся лихорадочно покрывать белые листы мелким аккуратным почерком. Виктор Данилович тоже взял листок и написал на нем следующее: “Наведи справки о нашем клиенте в городском психдиспансере”. Со словами “Ваня, будь другом, принеси мне стаканчик кофе”, Носачев передал записку своему коллеге, и тот, понятливо кивнув, бросился исполнять поручение.
Он вернулся только через полчаса и, отдавая начальнику остывший кофе, чуть заметно отрицательно покачал головой.
“Значит, на учете не состоит…” – с досадой подумал Виктор Данилович. – “Черт!”
Тимофеев, тем временем, закончил писать и придирчиво перечитывал свое творение, кое-где делая поправки.
–Вот, – торжественно объявил он, протягивая старшему следователю заявление. – Я все изложил. Уф, даже легче стало!
Его лицо впервые просветлело.
–Вот и отлично, – произнес Носачев, мельком скользнув по первым строчкам “… требую предоставления мне круглосуточной…” – А теперь идите домой, отдохните, выспитесь…
–Вы что, с ума сошли? – щеки писателя побледнели, голос задрожал. – Мне угрожает смертельная опасность, а вы предлагаете мне идти домой? Я никуда не уйду без охраны!